Форум » Воспоминания » Наши полигоны » Ответить
Наши полигоны
Admin: ПОЛИГОНЫ Я за службу 11 раз ездил на полигоны. Это были Капустин Яр, Ашулук и Сары-Шаган. Тогда они еще были. Ездили мы воинским эшелоном, в товарном вагоне, офицеры - в классном вагоне (плацкартном), технику, кухню, все везли с собой. На полигоне стояли лагерем, жили в палатках, КУНГах. Потом появились передвижные гостиницы. Иногда жили в разбитых и заброшенных казармах. Но никто никогда не заморoчивался на этих проблемах - было главное отстрелять на "пятерку"
Ответов - 36
A.Golyshev: Полигоны-это для многих практика. А когда это жизнь? Отдал одиннадцать лет войскам+десять полигону Капустин Яр. За время службы в войсках неоднократно был в Сары-Шагане. В 1994 Сары-Шаганский полигон подчинили Капустиноярскому. После бурной жизни этих полигонов в 60-80е больно смотреть на сегодняшнее состояние дел. Разруха, нищета. Жалко офицеров испытателей ПРО, которые остались жить в Казахстане. Аэродром "Камбала" "убит". Лучше этого не видеть. Пусть в воспоминаниях останется только светлое.
Admin: Подготовка... О тяжелой, изматывающей подготовке к полигону, тренировках днем и ночью, без выходных - говорят много. Я бы сейчас хотел остановиться на другой стороне подготовки, не менее важной. Как готовили червей, мотыля, паковали в посылочные ящики, как они располжались по вагону, как закупали рыболовные крючки и снасти, блесны, леску, как закупали сапожный крем, как готовили комплекты нагрудных значков, как полковые умельцы точили из оргстекла пусковые установки и ракеты, прочие сувениры, ВСЕ это обеспечивало более или менее сносную жизнь на полигоне. Заселившись в разгромленную казарму, за крем и значки, можно было получить свет и воду в нее, за них же можно было получить нужный значок на пропуск и проехать на любую площадку. И еще тысячу привелегий. За все эти богатства можно без труда и ремонта сдать ту же разгромленную казарму при отъезде, подогнать к рампе в нужное место тепловоз и так далее. Это называется боевой опыт.
Lt.Colonel: Действительно. Все знакомо. Добавлю еще. За определенную мзду можно было доехать от рампы до полевого лагеря не по обочине, а по самой (!) дороге, так как пришлым по ней категорически ездить запрещалось. Только местным.
Лапшин: Lt.Colonel Самое интересное в службе - это полигоны!!! Всегда с удовольствием читаю подобные темы!
Admin: Один из моих полигонов... самых тяжелых полигонов с воровством, хищениями, дезертирством, передислокацией и гибелью людей! 1992 год, 2-ой дивизион гв. зенитно-ракетного о.Ленина Путиловско-Кировского полка Часть 1. Подготовка. из моих дневников (в сокращении) 1 января 1992 года. Новый год начался для меня с заступления в караул. В этом месяце мне придется сходить начальником караула аж 7 раз. 5 января 1992 года. Уже 4 дня стоит плюсовая температура На улице 5-10 градусов тепла. Идут дожди, снег почти весь растаял. Только сегодня немного подморозило. Я вновь заступаю в караул. В караульном помещении осталось всего 2 электролампочки, сидим в потьмах. Эх, бедность наша! Все разваливается, а главное, разваливается в головах все понятия о чести, доброте, долге, порядочности. Начинает царить цинизм, вседозволенность и безответственность. Тяжелые времена пришли. Они пройдут, это несомненно, но когда? Сегодня в карауле тепло, работают две электропечи, да и котел начали топить сами. С котлом проблемы: из него постоянно куда-то уходит вода, да и дров нет. Караульные собирают всякие доски, таскают воду. Пока тепло. 6 января 1992 года. Сегодня Сочельник. Завтра Рождество. Теперь это праздник. Дубовое военное начальство в прошлом году яростно сопротивлявшееся против этого праздника (для нас просто выходного дня), в нынешнем году почти не сопротивляется, хотя «забило» по расписаниям этот день, как рабочий. Постановление Правительства о переносе выходных дней соблюдается, а раньше всегда саботировалось и армия жила строго по календарю, без переносов. Так что изменения уже заметны. 9 января, четверг, 1992 год. На дивизионе офицеров почти не было. Корочкин с Мишей Филатовым зарезали свинью, которую Корочкин держал на дивизионе, опаливали ее на хоз.дворе. Никому ничего не сказав, я пешком ушел домой и сейчас валяюсь на кровати. Сегодня опубликовали текст Российской присяги. На Украине войска присягают на верность Украине по своей присяге. Кто отказывается – в тот же день высылается из Украины. Суббота, 11 января 1992 года. Мой очередной караул. Сегодня бушует страшная пушкинская метель. Тома звонила Сашке в Одессу. Он отказывается принимать украинскую присягу. Домой на каникулы собирается приехать 1 февраля, В России тоже полки начали отказываться принимать новую присягу. Присягают раз в жизни. Положение частей неопределенно. Пока я болел наш полк тоже отказался принимать присягу. Причем кто-то явно спешит, делая такие заявления в печати, официально еще никто не думал приводить полк к присяге. Ельцин очень не популярен в армии и его присягу не хотят принимать большинство офицеров, особенно полковники и генералы. Среда, 15 января 1992 года. После караула взял себе отгул, никого не спрашивая. А то некоторые настолько обнаглели, что неделями не ходят на службу и им никто ничего не говорит. В дивизион приехали расчеты командного пункта и первого дивизиона. Идут усиленные тренировки на учебно-тренировочном полигоне в Нестерово. Рабочий день установлен с 8 часов утра и до 8 часов вечера. Наши «белорусы» Качановский и Шевяков требуют себе новых льгот, хотят, чтобы их освободили от нарядов. Я сразу сказал, что ходить в наряд за них не буду. Я тоже еду на полигон и мои задачи не менее важны, чем их, но в наряды я хожу и даже больше их. На улице стоят морозы. Крещенские морозы. А зарплаты опять нет. В полку, говорят, что прибыл новый командир полка, Уланов уходит. Разговоры о сокращении или расформировании полка не прекращаются. Четверг, 16 января 1992 года. Мой очередной караул. Бардак в дивизионе возрос. Распорядок практически не выполняется. Частично из-за того, что идут тренировки, они начинаются рано и заканчиваются поздно. Сдвигается обед и т.д. А частично и из-за того, что даже самые дисциплинированные стали плевать на на весь уклад, раз нарушения идут сверху. Люди раздражительны, взвинчены. Зарплату не платят. Среди солдат идет мордобой, неуставщина. Хаос вносят приехавшие полковые солдаты. Вскрыты пьянки, самогон покупают в Таблово, употребление наркотиков (их достают у земляков-азиатов в городке или полку), но наркотики стоят денег, поэтому в дивизионе процветает воровство, даже взяли из своего магазинчика 300 рублей. У молодых деньги просто отнимают. Служить стало как никогда трудно.
Lt.Colonel: мне придется сходить начальником караула аж 7 разВ.А., где-то 1988-89 г.г. Где-то с мая по ноябрь - начкар на позиции дивизиона через 1-2 суток. Одурели от такой службы капитально. Доходило до того, что мой сменщик чуть не застрелил (нечаянно, конечно) своего помощника, казаха из ПМ. А я из СКС отстреливал бродячих собак...
Lt.Colonel: Виктор, никогда не вел дневники... Читая твои посты, жалею об этом... Многие детали уже не вспомнишь...
Admin: Всю жизнь веду дневники, со школы. Рукописные, на пишущей машинке, на компьютере... Очень интересно перечитывать иногда. Очень много забывается, а тут как бы вновь погружаешься в ту атмосферу.
Admin: 17 января 1992 года. Смотрю по телевизору трансляцию Всеармейского совещания офицеров. Комментаторы телевидения с каким-то злорадством повторяют из выпуска в выпуск фразу, что если политики не решают судьбу военных, то военные решат судьбу политиков. В Москве собрались 5 тысяч офицеров, в основном генералы и полковники. Это второй эшелон ГКЧП. До потери памяти они твердят о возвращении республик в единый союз, о единых вооруженных силах. Интересно, как они думают это сделать? Силой оружия?. На совещании присутствовал Б.Ельцин. Назарбаев, Шапошников и Столяров. Несмотря на мое непринятие развала СССР, этих твердолобых военачальников я сразу охарактеризовал, как сброд скотов. В начале они с пеной у рта они требовали вызвать всех президентов республик на свое сборище. Неужели не понимали всего абсурда этого требования? Потом стали требовать, чтобы их бред транслировали в прямой эфир. Это было выполнено. Потом попытались силой вывезти из зала В.Уражцева – председателя союза «ЩИТ» (негласного профсоюза военнослужащих, который не признавали военноначальники, я и сам состоял в нем) и депутата России. Это золотопогонное хамье и не слыхало о депутатской неприкосновенности и тем более о культуре поведения. Во всех их действиях и словах сквозила только злоба и жажда мести о выбитых из под зада кресел. Назарбаев рассказал о позиции Президентов, Ельцин и Шапошников – о ближайших планах. Однако мундирничатое быдло продолжало твердить о необходимости ультиматума Президентам (раньше надо было думать о Союзе и армии, доведенной до скотского положения.), а один даже потребовал отставки Шапошникова. Тот сразу встал из-за стола, сказал: «Считайте, я в отставке!» - и пошел к выходу. Его пытаются остановить. Главком ВВС Дейнекин заявляет: «Если уйдет Шапошников, делегация ВВС тоже уйдет». Они все из ВВС. Неотключенные микрофоны доносят слова оскорбленного маршала: «Да на хера это мне надо!» Он выступает с трибуны, затем уходит. Благодаря усилиям тактичного Столярова, зал с неохотой голосует за доверие Шапошникову. Того просят вернуться. Шапошников занимает свое место за столом.. Зал принимает обращение к личному составу, народам и правительствам. На центральную трибуну опять выползает оплывший жиром боров-майор. Он представляется, как майор Советской армии, СССР, вновь пытается зачитать свой корявый ультиматум о роспуске СНГ и возвращении всех в СССР. Ему отключают микрофон, гонят с трибуны. Он не уходит, долго что-то кричит и машет руками перед президиумом, не подчиняется ни Верховному Главнокомандующему и ни Министру обороны, маршалу, ни генералу Столярову сесть на свое место. Вот такую армию он хочет сохранить. Столяров спрашивает его «Откуда Вы?» И он, свинья, куражась и упиваясь свободой и безнаказанностью, отвечает «Из Союза Советских Социалистических Республик.» А остальные откуда? И такого хамства, громовых голосов страна за целый день наслушалась, что когда закон-чилось совещание и на экране появился диктор, то Тома спросила, зачем я сделал звук в телевизоре тише, а я не делал, просто у военных луженные глотки и они орали. Спохватились. Где они были в прошлом году? Интересно было смотреть, как национал-фашисты пытались протащить в избираемый совет двух известных ястребов – полковника Алксниса, дважды предателя и Петрушенко, но номер не прошел. И то ладно. С тяжелым чувством закончил смотреть этот шабаш. 24 января 1992 года. Пятница. и я снова заступаю в караул. В караулке хоть и сделали отопление, но в одной комнате все равно холодно, а тут еще Борисенко забрал оттуда обогреватель. Я немного устроил ему скандал, но теплее от этого не стало. Хорошо хоть на улице сегодня нулевая температура. На дивизион опять приехали командный пункт и первый дивизион со своей техникой. Идут тренировки к выезду на полигон. Я начал наполнять свой КУНГ посудой и другим имуществом. Мне придется ехать начальником столовой, а особая трудность заключается в том, что с понедельника Корочкин уезжает на сессию в академию и вряд ли даже поедет на полигон, выезд назначили на 27 марта и сессия оканчивается где-то в середине марта. А ведь только Корочкин мог «пробить» недостающее имущество, новую кухню и т.д. Без него сделать это мне будет трудно. Нам выдали зарплату. Повысили оклады: я теперь получаю 2 тысячи, Тома – 1400 рублей. Но кол-баса стала по 200 рублей за кг, да и все продукты подорожали в 10 раз. Деньги летят сотнями. 31 января 1992 года. Пятница. Уланов установил распорядок дня работать с 8.00 утра и до 20.00 вечера, один час на обед, суббота рабочий день. Каждый день совещания. Но я все равно ухожу на обед в час дня. Полным ходом идет подготовка к полигону. Вчера Уланов на совещании сказал, что начали выводить части ПВО из Прибалтики и Азербайджана. Началось массовое сокращение войск. А наш Московский округ становится пограничным. Ельцин заявил о сб одностороннем сокращении ядерных и обычных вооружений. С дивизиона убежали два украинца: наш сержант Осуховский и с автовзвода рядовой Дудяк. Приехавшие Уланов и Плаксин называли их изменниками и предателями, дезертирами, но их не воспринимают даже офицеры. А остальные «хохлы» мне кажется тоже готовятся сбежать. Этих послали на разведку, как там на родине? Остальные ждут 14-го числа – в этот день будут решать вопрос об армии главы государств. В дивизионе обещают отменить караулы и перейти на патрульную службу. Может это мой последний караул? Хотя для меня лично мало что изменится: «элита» перестанет ходить в караул, а вот нам придется сложнее, прибавится дежурство по дивизиону. Развал в войсках все усугубляется. Офицеры, в часности В.Борисенко, убежденно утверждает, что виноваты во всем Ельцин, Шапошников и демократы, что надежда только на таких, как Алкснис, «секундомер» Невзоров, Жириновский.. А мне кажется, что причем здесь Ельцин и демократы, первопричина в тупости наших командиров. Разве Ельцин виноват в том, что мы пешком ходим на обед 4 км туда, 4 – обратно. Нет, это Уланов запретил выпускать машину. Разве Ельцин виноват в том, что в городке в магазине нет продуктов? Нет, это Тимофеев и Федюхин спорят, чья очередь выделять машину для магазина и оба не выделяют, а продавцы ничего не могут привезти. И так по каждому пункту. По отсутствию тепла в домах, по отсутствию газа, по дурному распорядку, по нарядам – в общем везде вина очевидна, на наших командирах Зато теперь они нашли повод все валить на руководство страны. Под этот шумок сами и разваливают армию, создают трудности, полностью забыли о солдатах, о их жизни и быте. Порой мне кажется, что командиры сознательно нагнетают обстановку в войсках. 5 февраля 1992 года. Среда. Должен был заступать в караул, но с нынешнего дня караулы отменили и в наряд я не пошел. 12 февраля 1992 года. Среда. Скучно и тоскливо на душе. А тут еще эта изматывающая подготовка к полигону. На фоне всеобщего развала. Из дивизиона за последние полтора месяца ушли уже 11 человек. Насиров и Мустафаев – азербайджанцы, Алдашев – казах, Дудяк, Осуновский, Тютюнник, Шуба, Борук, Манчук, Дубенчук – украинцы, Косточка – белорус. Все они тайком, или после приезда родителей вместе с ними уехали по домам, устроились там служить. Один Дубенчук вернулся. Его там определили в стройбат, а он и оттуда сбежал, работать не хочет. Беглецов хоть и называют дезертирами, но при побеге их никто не ищет. Смирились. Не то что раньше, искали по тревоге круглыми сутками, с перекрытием дорог и вокзалов, с прочесыванием местности и зданий каждые два часа. Командир полка Уланов клянет Ельцина и Кравчука. На полигон мы должны ехать 17 марта вместе с техникой. Вместе с нами едут еще два полка: Ярославский и Торопецкий. Только они летят самолетами, без техники, а стрельбы проводить с нашей. И мы будем их там ждать неизвестно сколько. Хорошенькая перспектива. 15 февраля 1992 года. Суббота. После длительного перерыва вновь заступил дежурным по дивизиону. В нем осталось всего 38 солдат, но они плохо управляемы. Очень много сосланных из полка, расположенного в Москве, пьяниц, наркоманов, токсикоманов. Вчера ездил в полк за получкой. Добавили пайковые: теперь по 32 рубля в день. За февраль получил 928 рублей. Еще в январе было по 21 рублю. Значит на полигоне у меня вычтут за питание по 32 рубля в день, а заплатят полевые по 10 рублей. то есть еще и должен останешься. Вот она военная логика. Вчера в Минске собирались главы государств СНГ. Они должны были решать военные вопросы, но пока ничего конкретного не объявлено. Гороскоп, обещавший мне помощь со стороны, сбывается: сначала дед привез нам мяса и сала, а вчера еще неожиданно сестра Нина прислала посылку с мясом и салом.
Lt.Colonel: Очень хорошо передана атмосфера того времени. Все то же самое происходило и на моем дивизионе. Побеги, разброд, проблемы с зарплатой и прочее. Но еще пытались решать боевые задачи и нести службу в меру сил, не смотря на то, что "верхние" командиры занимались только своими личными делами...
Admin: Из моего плана подготовки к полигону: Здесь интересны всякие пометки по ходу дела. Например, ширина кухни - 2.10, а дверной проем в вагоне - 1.83.
Admin: 23 февраля 1992 года. Воскресенье. Уходящий праздник! Теперь его уже почти не отмечают, несмотря на переименование и усилия властей влить в него новое содержание. Меня и Тому впервые никто не поздравил. Но мы дома устроили праздничный обед. Все шло хорошо, но к вечеру настроение упало. На улице мороз, пурга. Настоящая зима. На душе сумерки и чувство обреченности и безысходности Дни идут насыщенные стрессами. То ездил в парикмахерскую, постригся за 10 рублей и рад, (Сашка тогда стригся за 21 рубль), Ездил старшим на КРАЗе в полк. Привез оттуда двух бойцов – русские, служили на Украине, сбежали оттуда. Один – Прояев – служил в Мариуполе, другой Ромоданов – в Ковеле. В дивизион приехали полковые тыловики, начали разворачивать полевой лагерь. Тренируются к полигону. Мороз за 20 градусов. 26 февраля 1992 года. Среда. Вчера снова заступил в наряд по дивизиону. Боже мой! Какой бардак!. Наряд сразу не задался. За мной не прислали машину. Потом оказалось, что старый наряд по столовой не начистил картошки и на ужин – только чай. Затем надо было найти людей - разгрузить КРАЗ с углем. А солдаты уже даже Тимофеева не слушаютсяч. Уже он вынужден отдавать приказания официально, а они все равно не исполняются. а солдаты ничего не хотят делать. А старые методы воздействия уже не применяются, да и применялись они во всем комплексе, который теперь развалился. Вышел на улицу, а там возле возле автогостиницы трое пьяных солдат сидят из 1-го дивизиона. Ведь замерзнут. Отправил их спать в гостиницу. А живут они вместе с офицерами. Да что тут говорить, если пока я этих заталкивал, в соседней КПэшной гостинице открылась дверь, откуда высунулся кто-то из офицеров и долго блевал на колесо и лестницу гостиницы. В это время два бойца, балуясь на ЗИЛ-131, раздавили мой умывальник за каптеркой, приготовленный на полигон и состоящий из 20 краников с желобом и трубой. Я буквально чуть-чуть опоздал, спешил их остановить. Если бы не эти пьяные, успел бы. Пришел, всех разогнал, а что теперь толку, умывальник-то тю-тю. Вчера Борисенко, Филатов и Успенский гоняли КРАЗы в полк. Оттуда они ушли в Десногорск за имуществом. Говорят, что часть стройматериалов Уланов вывозит с недостроенной позиции на дачи генералам. В полку Уланов поставил новую задачу Борисенко, даже целых три. Приготовить к его приезду хороший обед на 6 человек, баню и комнату отдыха. В комнате отдыха сменить мебель и переклеить обои. Сегодня переклеили обои, готовим в столовой отдельный обед. Приехал Уланов и с ним еще два полковника, два подполковника и майор из главного штаба Войск ПВО. А пока невзирая на начальство, офицеры командного пункта во главе с их начальником Ч. и прикомандированным к ним каким-то майором. Напившись, ночью, они пытались выехать с дивизиона на ЗИЛу, но свалились в кювет возле КПП и это спасло ворота. Спасло только на одну ночь. На другой день к нам пригнали другую «Вышку», взамен нашей неисправной, а она вместе с тягачем весит 72 тонны и длиной более 25 метров. Вот она и снесла ворота, столбы и часть забора, аж начищенные металлические звезды с ворот осыпались. Техники на дивизионе все больше и больше. Пришли еще одна гостиница, ремонтная мастерская армейская вдобавок к нашей, заряжающая машина, машина хим.защиты, зарядная машина. Подготовка к полигону очень серьезная. Говорят, что Кример уже вылетел в Казахстан на полигон, смотреть место для развертывания. Неужели правда поедем? Кто-то сказал, что казахи запретили все пуски ракет у себя на территории. 8 марта 1992 года. Воскресенье. Офицеры поздравили Тому, подарили три гвоздики. Сходил еще раз в наряд. Все ближе время выезда на полигон. События нарастают. Шевяков – офицер захвата – одна из ключевых фигур при пуске ракет, отказался заступить в наряд, напился и два дня вообще не выходил на службу. Начальство приказало его уволить. Интересно, уволят его или нет? На КП на МАЗе «стуканул» двигатель. Сама техника сопротивляется и не хочет ехать на полигон. Ранее уже заменили, вышедшую из строя,»вышку» станции разведки, и станцию связи. Благо технику можно брать с 3-го дивизиона, который на полигон не едет. Но КП – одно и двигатель на гарантии. Без представителей завода снимать, а тем более менять – нельзя. В пятницу приезжали наши медики, как всегда делали прививки против чумы. В отличие от прошлых лет многие офицеры и даже солдаты отказались делать уколы. Удивительно, но врачи и не настаивали, как было раньше – обязательно все 100%. Они тут же уничтожили остатки вакцины с микробами чумы и уехали. В субботу был рабочий день. Но почти никто не вышел на службу. Я побыл до 11 часов и уехал домой. Утром, ожидая машину, меня вдруг, как уже давно не бывало, оглушила и удивила мертвая, звенящая тишина. Замерли дома и деревья, воздух и снег. Бегают беззвучно собаки, снег перестал скрипеть. Так интересно. Вот где-то звонко стукнула дверь. И снова тишина. Даже слышно само пространство. Так удивительно и легко стало на душе, будто она и природа замерли, ожидая праздника. Давно уже так не бывало со мной. Даже шевелиться не хотелось. Сам ПОКОЙ вошел в городок и в душу. 14 марта 1992 года. Суббота. Сегодня опять объявили рабочий день, хотя еще неделю назад обещали дать эти два выходных дня отдохнуть и собрать личные вещи на полигон. А он стал еще реальнее. Я получил продукты на свой дивизион на дорогу. Привезли и выдали зарплату за два месяца. Вчера приезжал наш седой и глупый, как пробка, генерал П. – зам.командующего армией. Вместо того, чтобы грузить и укладывать уже свернутый лагерь и имущество на машины, он приказал снова развернуть и показать ему лагерь. Люди нервничали. Разворачивали и ставили палатки, вешали утеплители и отбеливатели, стелили полы, ставили печки. После обеда начали сворачивать и грузить на машины. Ну что можно сделать за полдня? Да еще таких коротких. Стемнело. Да плюс сплошное воровство. У меня украли два ящика, трубы от плиты, два окна от палатки и т.д. Возился допоздна. А сегодня на службу не пошел, а поехал с Томой в Москву на рынок. Теперь билет на автобусе до Москвы стоит 18 рублей. На новом Митинском рынке были тысячи людей. Двигаться можно было только с потоком, из которого невозможно было вырваться.Торговые ряды, где на столах, а то и прямо на земле, располагались замысловатыми спиралями. Купив телевизор и держа его над головой (иначе невозможно было в той толпе), я еще минут 40 ходил в поисках выхода. На рынке грязь невылазная, вход – 5 рублей.. Мы купили переносной телевизор «Сапфир» за 4100 рубле. Раньше, при советской власти он стоил 175 рублей. Телевизор новый, по паспорту он выпущен 3 марта 1992 года, то есть менее двух недель назад. И вот сейчас я укладываю свои чемоданы. Что меня ждет впереди?. 16 марта 1992 года. Понедельник. С утра начали грузить машины и готовить к маршу.. Поступил приказ – разгрузить и развернуть лагерь. Даже привыкшие к военному идиотизму, офицеры оторопели. Развернули, затем свернули, погрузили на машины. Команда: «Поход» Еле успел заехать домой за своим чемоданом. Словами не передать хаос отъезда: десятки машин, сотни людей. На дивизионе отключен свет и вода. Пищу готовим на полевой кухне. В темноте на ощупь, при свете фар раздают. После ужина выстраивают колонны и в глухую ночь, после 11 часов вечера, полк уходит на полигон. Всю ночь с остановками и проверками ехали до Селятино. Это всего 70 км, но мы приехали только в 9 часов утра
Admin: СПИСОК ПОЛИГОННОГО РАСЧЕТА 2-ой гв. зенитно-ракетный дивизион Путиловско-Кировского полка. прикомандированные. Тимофеев А.А. - подполковник, командир дивизиона Корочкин П.Б. - майор, замполит Борисенко В.М. - майор, зам.ком.див.по вооружению Софронов И.Е. - майор, нач.штаба дивизиона Шмонов Н.И. - майор, комбат старта Назаров Н.Ю. - ком. стартового взвода Юрьев С.В. - дизелист Задорожнюк Д.В. - Крук В.М. - майор Качановский А.И. - единичник Шевяков Коростелев В.А. - нач.столовой и старшина дивизиона Прикомандированные офицеры: (на время полигона) Зубченок Ю.В. Баиров Н.Т. - нач.автослужбы Крысин С.А. - ком.стартового взвода Чертов Дарницын Ехали с нами: Плаксин В.А. - подполковник, нач.ПО Зубков - майор, служба РАВ полка Стрепунин - майор, ОО (военная контразведка) Солдаты и сержанты дивизиона: Кудымец О.С. - ст.сержант, фельдшер Катков В.А. - сержант Крылов Д.Ю. - сержант Эшбеков А.Т. - сержант Горбатов А.В. - сержант Желдак С.Л. - сержант Жумагулов А. - сержант Шишов С.А. - сержант Ожогин И.А.- мл.сержант Лепехов Романов А.В. Ейкель Е.А. Добряков А.В. Азаматов И.М. Асильбеков Б.А. Сергеев В.В. Мирзалиев Р.Т. Дубровин А.А. Юлдашев Р.Э. Прояев Гафаров Н.У. Борисов Д.А. Макаров А.Н. Цветков В.М. Махмудов Ю.А. Сагинбеков Б.Б. Гладких А.В. Дубенчук В.Г. Эргашев М.С. Дергтярев А.Л. Смирнов Ю.О. Арипов А.И. Савченко Н.И. Рафнанов Халикулов Залевский Романьков Т.Б. (возможны ошибки, писал с черновиков, много раз исправленных)
Admin: 18 марта 1992 года. Среда. Работа идет круглосуточно. Не спим уже две ночи подряд. Грузиться начали сразу после приезда. Завтрака не было. Сразу начинаем готовить обед. Мой первый обед. Вагон под кухню дали простой товарняк, да еще железный. С большим трудом развернулся в нем. К походной жизни мне не привыкать, но солдатам все в диковинку. Наконец-то, в 6 часов вечера нас стали выдвигать от рампы Кантемировской дивизии, где мы грузились, на железнодорожную станцию Селятино. Начался трудный путь. Нервы напряжены. Хлеб мне не довезли, вместо питьевой воды нас заправили из пожарной машины с пенообразователем. В вагоне от дыма нечем дышать. Мороз, помытые тарелки алюминиевые и из нержавейки смерзаются в один ком. Железный пол вагона сразу превращается в каток. 19 марта 1992 года. Четверг. Второй день пути. Утром проехли Рыбное под Рязанью. Просим воды. 22 марта 1992 года. Воскресенье. Нескончаемой чередой идут одинаковые дни пути. Нас везут окольными путями, не заходя в большие города или проскакивая их ночью. Поэтому все время стоит проблема пополнения запасов воды. А теперь вот и угроза нехватки продуктов: мы едем уже пятые сутки, а продуктов мне дали всего на 8 суток. Но места прекрасные: особенно Урал. Железная дорога идет зигзагами по ущелью, вокруг горы, поросшие лесами, маленькие деревушки в ущельях по берегу реки, без дорог, вдали от цивилизации, только снега и дымок из труб над крышами. Утром прошли Магнитогорск. Паша Корочкин организовал фотографирование, пока эшелон стоял на каком-то глухом полустанке на Урале. Но уральские красоты не вошли в кадр. На первом снимке: П.Корочкин в тельняшке, я рядом с ним с часами. За Корочкиным - Д.Задорожнюк, впереди сидят И.Софронов, Коля Назаров. На втором снимке: (слева направо) И.Софронов, впереди Д.Задорожнюк, Качановский, за ними Н Назаров, сидит –прикомандированный офицер, я стою за ним, С.Юрьев за мной(не трезв) и Крысин с 1-го дивизиона. 23 марта 1992 года. Понедельник. Едем по нескончаемой казахском степи. Эшелон еле тащится. Работать очень трудно. Наряд по кухне отказался работать. Люди почти неуправляемы. Они же кожей чувствуют слабость армии и ее законов, пофигизм офицеров. В вагоне, напившись, подрались офицеры Шевяков (которого так и не уволили, а наоборот взяли на полигон) и Качановский. Оба белоруса, только Качановский – националист, а Шевяков нет. За окнами снежная пустыня. Наши неурядицы тяжелым грузом ложатся на душу. Кончаются продукты. Сегодня мы прибыли в Караганду. Там догнали эшелон с командным пунктом. У них сорвались стяжки, крепящие технику к платформе и их остановили. Еще утром мы были в Целинограде, походили по вокзалу, по площади. Где-то тут недалеко живет моя двоюродная сестра Тамара Килиди с семьей. Цены тут бешеные: колода карт в киоске – 65 рублей, часы электронные – около тысячи, пирожок – 5 рублей. Ночью был страшный мороз, днем хоть и холодно, но светит солнце. На кухне все примерзает, положишь черпак или ложку, тут же примерзла. На полу каток, того и гляди упадешь. Смываем кипятком. Вчера отмечали день рождения Борисенко. Посидели хорошо, пели песни под гитару. Даже на какое-то мгновенье пришло ощущение праздника, отошло ощущение этого дурацкого поезда. Но праздник кончился. Я сильно простыл в вагоне. Кашель, насморок, особенно по ночам. Завтра должны приехать в Сары-Шаган. Джезказганской области, что на озере Балхаш. Что там нас ждет? 25 марта 1992 года. Среда. Вот и приехали. Сары-Шаган. Сопки, склоны, мороз и ветер. Начали разгрузку эшелона. А вчера на станции Агадырь у нас опять драка. Но на этот раз с казахами. Трое пьяных или обкуренных казахов вошли в вагон. С нами ехали а полигон и несколько солдат-казахов. Земляки встретились. Шевяков попытался их выпроводить из вагона, завязалась драка. Казахи повисли на нем, тот стал кричать. Офицеры кинулись ему на помощь, но в узком вагонном проходе не развернуться. Кое-как удалось выкинуть их из вагона, но платформе образовалась целая толпа казахов, которые кричали оскорбления, кидали камни, били окна в вагонах и стекла на технике, а эшелон все стоял и стоял. за толпой стоял дежурный по станции в ж/д форме и улыбался. Он умышленно не отправлял поезд, хотя мы его просили отправить состав. Мы вышли из вагона, стараясь не подпускать казахов к эшелону. Неожиданно неизвестно откуда взявшийся казах резко ударил меня в ухо. Я упал к колесам вагона. Толпа медленно двинулась на нас. Тимофеев появился в тамбуре вагона с автоматом. Он дал очередь в воздух. Это не остановило толпу, а как бы швырнуло ее на нас. Казахи смяли нас, драка переместилась опять в узкий тамбур вагона. Скоро мы выбили их и закрыли двери, на улицу больше не пошли. Сильно потрепанный состав медленно тронулся дальше в путь. Так нас встретил Казахстан. Уже на следующей станции в вагон сел следователь-казах, который сказал, что проводит расследование по факту беспричинного избиения пьяными русскими офицерами пассажиров-казахов на станции Агадырь и причинения им травм и увечий. Заставил писать объяснительные записки. Все и я тоже написали ему, что драки не было, ни одного казаха я не видел, спал в вагоне, а сегодня обнаружил разбитые окна и поврежденную какими-то хулиганами технику. Но претензий к ним не имею. Слова следователя о разбитых головах, сломанных руках и ребрах, выбитых глазах и оторванных ушах несчастных казахов были бальзамом на мою душу. И свое ухо стало меньше гореть после этого. 26 марта 1992 года. Четверг. Не сплю уже вторую ночь, колонна движется от станции в степь на сам полигон. Сегодня у меня украли КУНГ со всем имуществом, продуктами и пулеметом ДШК. А произошло это так. Заканчивалась разгрузка. Стоя на железнодорожной платформе и командуя съездом техники, Тимофеев – командир дивизиона, оступился и упал с платформы на рельсы. При падении он сломал ногу. Вызвали «Скорую», они сначала отказывались брать офицера, да еще русского. Но потом согласились отвезти его в больницу, с условием, что сегодня же его мы заберем и перевезем в военный госпиталь. Окончанием разгрузки и дивизионом дальше командовал Борисенко. Перед тем, как сдать вагоны коменданту я обошел их с одним солдатом. Проходя по вагону, заглядывал в каждый ящик, на каждую полку, находил то забытый котелок, то кружку, то шапку, то еще что-нибудь. Солдат забирал все это и относил в мой КУНГ. Колона уже вытягивалась в сопки, как в купе, где ехал Тимофеев, за поднятой полкой я обнаружил крупнокалиберный пулемет ДШК. Без колес и без щитка. Вот бы оставили!. Я доложил проходившему мимо Софронову, тот сказал, что уже некуда его грузить, возьми его себе в КУНГ. Туда мы с солдатом и благополучно его загрузили. Мы шли колонной – впереди Корочкин, за ним я. Все машины с прицепами. У меня был КУНГ. Машина Корочкина еле тащилась по степи, я за ней. Нас стали постепенно обгонять другие машины. И вскоре мы остались в степи одни. Лишь иногда где-то вдали вспыхивали и гасли фары машин. Машина Корочкина стала останавливаться. Мы перецепили прицепы. Машины пошли быстрее, но не надолго. Примерно через полчаса машина Корочкина встала. К нам подъехал на тягаче начальник автослужбы, который мотался взад-вперед по дороге, оказывая помощь. Он решил своим тягачом буксировать машину Корочкина, но без прицепа, а за КУНГОМ вернуться вторым рейсом. Так мы оставили КУНГ на обочине и поехали в лагерь. В степи стягивалась техника, царил обычная неразбериха. Я поставил свою машину, занялся развертыванием кухни, чтобы готовить завтрак. Через несколько часов, уже на рассвете вернулся начальник автослужбы. «Не нашел я твой КУНГ» - сказал он, усмехаясь. «Накрылись твои портянки, старшина!» - продолжал он. Я подумал, что он шутит. «Там же пулемет ДШК!» - говорю. И судя по тому, как бледнеет бронзовое лицо майора я понял, что он не шутит. Он помчался докладывать командиру полка. Первым ко мне объявился особист. Он не верил в наличие пулемета, а еще больше в его пропажу. А потом уверовал в это и Уланов. Сначала он начал грозить, что отдаст меня под трибунал, но потом понял, что я пулемет из казармы не брал, а нашел его в вагоне, что не я, а начальник автослужбы отцепил его в степи, успокоился, если можно это назвать так и бросился организовывать поиски. Десятки офицеров на машинах разъехались по степным дорогам искать КУНГ, вернее искать пулемет. Я уже два дня ничего не ел. Обидно. Почему со мной опять такое несчастье. Душат слезы. В КУНГЕ продукты, вещи солдат и офицеров, вещевое имущество солдат, личные чемоданы мой и Корочкина, личные запасы продуктов, канистра спирта, водка и вино, мои личные вещи, форма одежды, радиоприемник, травы, которые готовила мне Тома, трубы и принадлежности к кухням, посуда и много-много чего. И пулемет. Давно уже я не плакал.
Admin: 28 марта 1992 года. Суббота. КУНГ нашли. Пулемет тоже. Ночью меня вызвал командир полка, вместе с ним и корпусным полковником на его УАЗике мы поехали к одной площадке, на которой видели какой-то КУНГ. Подъезжая, водитель выключил фары, а потом и двигатель. Машина, немного прокатившись, встала. «Посмотри осторожно, не твой ли КУНГ» - сказал Уланов. Я с замирающим сердцем осторожно пошел к забору. Вдали светилась вышка часового. «Только бы не было собак!» - подумал я. Нет, я не разведчик и не спецназовец. Я перелез через ворота, подошел к КУНГу. В темноте он был очень похож на мой, но осмотрев его, я понял, что это не он. Возвращаясь к машине, где курили полковники, я уже не таился. Мы вернулись в лагерь ни с чем. С утра в воздух подняли вертолет. КУНГ обнаружили в глубоком ущелье. Передали по радио. Я и несколько офицеров дивизиона выехали в указанный район на трех машинах. Нашли ущелье на 73 –ем километре Сары-Шаганского шоссе, буквально в одном-двух километрах от шоссе.. Сверху было видно, что КУНГ валяется на дне пропасти вверх колесами. Нашли заезд в ущелье, по его дну протекал какой-то ручей. «Седельники» ЗИЛ-131 шли легко, а мой МАЗ-547 проваливался, но шел. КУНГ был пуст. Ни пулемета, ни вещей в нем не было. Таким я нашел свой дом. Его сбросили в пропасть пустым, он упал торцом, согнул дышло, потом перевернулся на крышу, смял ее, смял двери, рассыпались окна. Похитители облили его бензином, но почему-то не подожгли. Тягачами мы перевернули его и поставили на колеса. Кое-как зацепили и поволокли его в лагерь. Особисты быстро выяснили, кто это сделал. Здесь стоят воинские части. Снабжения у них никакого. Вот и «хваткие» офицеры, берут тягач и ночью с выключенными фарами и моторами стерегут на шоссе, поджидая когда проезжающие колонны оставят прицеп или неисправную машину. Тогда они грабят ее. Я назвал их «пиратами». Обычно многие командировочные смиряются с утратами, но тут оказался пулемет. И его стали усиленно искать. Не будь его – КУНГ никто бы искать не стал или поискали-поискали бы и бросили. Кто-то бы мне дал вертолет для поисков? Мы приехали на площадку «пиратов». Здесь так называются воинские части. Нашли этого офицера, укравшего КУНГ – майор Третьяков Виктор Павлович. Он сказал, что ехал ночью, нашел уже вскрытый КУНГ, а в нем пулемет. Никакого имущества в нем не было. КУНГ сбросил в ущелье, а пулемет сохранил. «Возвращаю Вам, не теряйте больше» - ехидничал майор. Очень хотелось по-говорить с ним по другому. Обидно было: я тут в пустыне, не умыться, не переодеться, ни сменить носки или платок. Наши офицеры сочувствовали мне. Кто-то дал мыло, кто-то полотенце.. 1 апреля 1992 года. Среда. Дни тянутся еле-еле. В лагере остались только я, Корочкин и наш автомобилист Баиров, он приехал вместо Жени Успенского. Остальные офицеры вместе с гостиницей находятся на позиции. Они готовят технику к стрельбе. Позиция – в 12 км от лагеря. Мы с Корочкиным, оставшись без крыши над головой, пошли униженно просить, чтоб нас приютили в гостинице командного пункта. Те, покочевряжись и поиздевавшись над нами, выделили нам целое купе. Корочкин организовал через верного ему фельдшера нам сносные условия жизни. Тот носил нам чай, жарил картошку. В общем жить можно. Корочкин научил меня пить кофе с колбасой, после чего уже не надо было обедать или завтракать. Снег за неделю полностью растаял, грязь начала подсыхать, но ночью еще стоят морозы. Я занимаюсь благоустройством лагеря.. Уланов уже всех заколебал в доску своими глупыми распоряжениями. Мы ровняем палатки, колья и веревки растяжек, чтобы они все были под одинаковыми углами. Копаем канавки вокруг палаток, рисуя линейки. Канавки выкладываем камнями. Только закончили, Уланов приказал выкинуть красные камни и выложить белыми. Пришлось брать машину, ехать в степь собирать только белые камни. Кому это нужно?. Кроме этого я вожу пищу на позицию, кормлю там личный состав, хожу в наряд по столовой – и все это на нервах. Очень трудно без вещей, не во что переодеться, солдат не помыть, ни поменять белье. Свой КУНГ кое-как ремонтирую. Сварщики немного подварили его, выровняли. Но мне кажется он не доедет до дома, развалится. Кузов весь шатается. 2 апреля 1992 года. Четверг. Как всегда по четвергам стрельбовый день. Сегодня вечером были стрельбы у наших соседей. Особенно красива стрельба по низколетящим целям. Хорошо видны и полет мишени, и пуски ракет, и подрывы, когда ракета будто натыкается и останавливается. Стрельба по высотным целям практически не видна из-за облаков. Огненный след ракеты и только раскаты подрыва вдали. Погода наконец-то установилась теплая. Фотографировались с Пашей Корочкиным у разбитой мишени, в лагере. Интенсивность работ немного спала. Стали появляться свободные минуты. Здесь я у сбитой ракеты-мишени. Враг не долетел. Корочкин выхватил и интимный момент. А на последней я, потом с Корочкиным и др. на фоне нашего лагеря.. Фотографий получилось много, но их качество оставляет желать лучшего. 3 апреля 1992 года. Пятница. Сегодня я в наряде по столовой. Опять скандал: не хватило хлеба и каши. Во-первых, воровство. С кухни тянут все и всё. Во-вторых, командиры, как правило, считают важнейшей именно свою задачу, боевую. Учет людей не ведут. Отправят солдат работать на позиции, я на них туда отправляю пищу, порции, а они приезжают на обед в лагерь, не предупреждая. Их надо кормить. Вот и недостача. Я наконец-то снял с себя грязное белье и переоделся в солдатское. Странно и непривычно в нем, отвык, уже лет 20 не надевал. Считаю дни до отъезда. Как там дома? Даже письмо написать не могу – нет конверта. Совсем нищий. Отъезд и радует и пугает дуростью Уланова. Его здесь называют «Володей Ульяновым». Командира полка зовут Владимир Уланов. Корочкин поехал сегодня с нашим особистом выбивать из этого наглого «пирата» Третьякова наше имущество. До стрельбы еще две недели. 6 апреля 1992 года. Понедельник. Опять стою в наряде по столовой. Обычный бардак: опять не хватило каши и хлеба, украли часть консервов. Вскрыли полковой склад продуктов, выставили из КУНГа дверешетки и стекло окна. Хорошо моих солдат здесь нет, значит это полковые, родные. Вчера весь день возил пищу на позиции. Тоже не радость, трясешься целый день туда-сюда по бескрайней степи, вечером приезжаешь поздно. Правда, вечером на позиции мужики встретили меня тепло, пригласили в гостиницу, угостили водкой ( редкость, кстати, в основном пьют спирт.) Они как бы подобрели и дневная злость уже прошла. На улице ужасно холодно. Снег сошел, морозы ушли, но пронизывающий ветер просто срывает кожу с лица. Уланов на выходные дни ездил отдыхать в Приозерск. Вчера приехал, опять понаставил сумасшедших задач: ровнять степь, закапывать колеи от машин, маскировать туалет, делать дорожки вокруг палаток и выкладывать их камнями. Можно красными, смилостивился он. А людей сегодня нет. Всех увезли сдавать зачеты по ЗОМП (надевать противогазы и средства защиты). Ночью Уланов поднял офицеров для тренировки по сдаче зачетов по надеванию ОЗК. Мой противогаз и ОЗК пропал вместе с КУНГОМ. Опять Уланов орал на меня, я стал резко огрызаться, злость накопилась" и Уланов будто забыл про меня. В лагере доктор организовал баню, в в палатку с душевыми кранами, от специальной машине подавлась вода и пар через шланги. Сходил немного помылся. В другой палатке по вечерам крутят «видики», но на ни х я все как то не попадаю, не хватает времени. Даже полчаса посидеть некогда. . Да и это кино идет с перебоями: то дизель отключится, то еще что-то. Все осточертело. Скорей бы домой. 9 апреля 1992 года. Четверг. Сегодня опять стрельбы. Стреляют наши соседи по лагерю. Снова все залезают на машины и КУНГи, чтобы лучше было видно. Вспарывают небо трассы мишеней, взлетают ракеты. Позже доходит звук. Одна из ракет, набрав высоту, вдруг отвесно пошла к земле. Взрыв взметнул в небо столб огня, пыли, земли и дыма. Одна из мишеней – ракета «РМ» - прошла незамеченной и рухнула, как потом оказалось всего в 500 метров от позиции нашего дивизиона. Следующая стрельба наша, наш четверг. На улице яркое солнце, но ветер, даже не ветер – ветрюган какой-то сумасшедший. Паша Корочкин, Бадамшин и я на фоне лагеря. Фамилию Бадамшина произносят как «Слегка подамши». Паша Корочкин просится уехать с полигона по-раньше, у него защита диплома, кандидатская диссертация, но Уланов его не отпускает. По вечерам мы сидим с ним и шлифуем диссертацию. Ее тема что-то Крупская о патриотическом воспитании молодежи. Но название длинное. Сейчас наступило время, когда началась ревизия марксизма-ленинизма, его охаивание и признание его ошибочным учением. Поэтому мы готовили вставки в работу с учетом новых веяний, а так как члены комиссии старые большевики, то и с традиционных позиций тоже. Вчера с особистом вновь ездили в пиратский лагерь на 79-ю площадку к майору Третьякову. За первый день он выдал нам немного бушлатов для солдат, сапог, комплектов 50 белья. Все это не мое, а ихнее – желтое, старое, списанное. Правда, лично мне он вернул мой радиоприемник и нож охотничий., а его старшина Герасименко - главный вор, подарил мне старую выгоревшую на солнце фуражку х/б свою, а то в шапке ходить уже жарко. 10 апреля 1992 года. Пятница. Сегодня опять целый день вожу пищу по позициям. Машина идет по степи в клубах пыли. А пыль здесь радиоакивная. Неподалеку от лагеря, говорят, урановые рудники. Еще на вьезде сюда с бетонки (километров 40 отсюда) стоят большие зеленые знаки с надписями «Заражено». Наш полковой «химик» Латыпов мерил фон и утверждает, что он всего 25-30 миллирентген на квадратный сантиметр. Это больше московского в два раза. Кстати о химике. Он доложил Уланову, что наш дивизион не готов по ЗОМП и тот приказал ор-ганизовать нам тренировку в палатке ночью. Пытался и меня заставить надевать ОЗК и противогаз. Мои личные ОЗК и противогаз сгинули вместе с имуществом и другие я надевать не стал. А сегодня утром Уланов отправил меня на позицию сдавать зачеты, я хоть и поехал туда, но зачеты не сдавал. В лагерь из Москвы прилетел генерал Проворов. Самолетом ему доставили сюда и его УАЗик с водителем. Он сказал, что по распоряжению Президента Назарбаева полигон с 15 го числа закрывается, а наша стрельба переносится на 14-е число, на вторник. И это хорошо! Раньше отстреляем, раньше уедем. Эта степь, пыль и ветер уже опостылели.
Lt.Colonel: Но места прекрасные: особенно УралЭто точно! Каждый раз, проезжая Уральские горы, думал об этом же. Люди почти неуправляемы. Они же кожей чувствуют слабость армии и ее законов, пофигизм офицеров.Точно! Ночью был страшный мороз, днем хоть и холодно, но светит солнцеРезко-континентальный климат. С утра на развод - бушлаты. Через 3-4 часа все ходят в плавках. такая вот особенность. Сары-Шаган. Джезказганской области, что на озере Балхаш. Что там нас ждет? Ж##а!!! Про КУНГ с ДШК, Виктор Авенирович, у тебя где-то уже читал. Действительно, история! ... На полигоне (было такое) стреляли из ДШК по стаду сайгаков. Ели их потом не один день... дуростью Уланова. Его здесь называют «Володей Ульяновым». Командира полка зовут Владимир Уланов.Был у нас командир полка на "Кабардинке" п-к Савельев (с ним ездили на полигон в 1988 году). Я так понимаю, это - аналог вашего Уланова. Хотя еще не известно, кто чей аналог! .................. Остальное комментировать просто нет сил. Насколько все пережито так, как ты описал...
Admin: Lt.Colonel пишет: Про КУНГ с ДШК, Виктор Авенирович, у тебя где-то уже читал Да я везде писал об этом. Но это часть истории. Для полноты картины того года - пока мы были на полигоне, преодолевая описанные трудности, на месте постоянной дислокации в Табловском дивизионе солдаты угоняют "пушку" - пусковую установку,заряжаженную и едут на ней в Рузу за водкой. Солдаты встали в центре у магазина "Московский", купили водки, но завести "пушку" снова не смогли. Они не стартовики и даже не водители. Один секретчик, другой уж не помню. Собравшихся зевак отгоняли тем, что говорили, что "пушка" может взорваться. Менты вызвали офицеров из учебного центра в Теряево, те и отгнали пусковую в Дивизион. Солдат арестовали. Отдали под трибунал.
Admin: 12 апреля 1992 года. Воскресенье. Праздник. День войск ПВО и день Космонавтики. А нас опять выдрали – солдаты попались командиру полка грязные. А это водители – они целыми днями ремонтируют технику и даже сегодня. А в праздничном приказе мне и Шмонову объявили благодарность. Как будто издеваются. Я, белорус Шевяков и Корочкин у грибка дневального в лагере. Ездил на позицию, там наши офицеры устроили праздничный вечер. Пьют спирт. Готовят пищу сами. Они теперь отдельно получают продукты на себя и сами готовят. Устроили стол прямо на улице. Держатся, как могут. Дивизионом командует Борисенко. Он резкий, независимый. Командир его не любит и всячески старается поставить ему невыполнимые задачи и ждет чтобы тот ошибся хоть в чем-то. А это только сплачивает вокруг него всех офицеров. Посидел немного с ними. Разговор опять зашел об украденном имуществе. Сразу возникла идея – навестить пиратского майора и потолковать с ним на эту тему. Посыпались предложения. Перехватить в степи ихнюю машину, когда они возвращаются с площадки в Приозерск. Темных мест по дороге, петляющей в то в сопках, то в ущельях много и перехватить ее двумя-тремя тягачами не составляет труда. Но видно спирта было мало и идею не воплотили в жизнь, а желающих поехать было много. 13 апреля 1992 года. Понедельник. Сегодня из госпиталя в лагерь привезли Тимофеева с загипсованной ногой. Завтра стрельба и он собирается ехать на позицию. Тимофеев сказал, что я сильно похудел и совсем поседел. Сегодня в честь стрельбы я постригся.. В воздухе ветер крутит клубами пыль, порой трудно дышать. 14 апреля 1992 года. Вторник. На стрельбу не поехали ни я с Корочкиным, ни Тимофеев. Мы залезли на крышу КУНГа смотреть. Мишени почти не видели. Даже Тимофеев с биноклем. День сумрачный, облака. Если солнце выглядывало, то оно слепило еще больше. На фотографии: я сижу на крыше КУНГА (в нем окна в крыше и ящики вентиляции.) и жду стрельб. На дальнем плане замаскированный мной туалет. Первый дивизион, «придворный» выпустил пять ракет. Две из них мимо целей, еще одна, не набрав высоты и скорости, упала на землю и взорвалась рядом с позицией. Ракеты старые, выслужили все сроки (потому их и расстреливают) и у нее прогорел корпус двигателей. Наш дивизион выстрелил только одну ракету и сбил мишень, пропущенную первым дивизионом. По остальным целям Уланов дал нашему дивизиону запрет на стрельбу, хотя они видели, захватили и сопровождали эти цели и докладывали несколько раз о готовности их уничтожить. Но Уланов умышленно давал возможность Тарханову отличиться, но те не видели цель. В результате: у нас 5 баллов (одна цель – одна ракета, дается две ракеты на одну мишень), а у Тарханова – 3 балла. И еще одну цель вообще никто не увидел, ни Тарханов, ни мы. Она прошла над дивизионом и и упала за ним. ЕЕ замазали – иначе командному пункту надо ставить двойку: по ней не было целеуказания и задача по ней никому не ставилась. А значит полку двойка. А так – не было мишени. И теперь КП получает пятерку. Вечером, как водится, везде началась пьянка. Офицеры отмечали победу. 15 апреля 1992 года. Среда. Сегодня Уланов начал вытягивать оценки. Ночью ездили поили инструкторов и местное начальство. Из-за этого мне запретили писать заявление в прокуратуру по факту кражи имущества, из-за этого особенно и не настаивали о возвращении имущество. Не хотели скандала на полигоне. Лишь бы получить пятерку. И потому новое горе свалилось на меня. Уланов приказал освободить мой КУНГ, покрасить и отдать местному полковнику под дачу. Да. Это самый несчастный полигон у меня. Но делать нечего, потащил я его на позицию разгружать имущество. Борисенко и Качановский отдали в мое распоряжение свой КУНГ-полуприцеп ПУС. Заглянул в него – матерь Божия! Какой бардак! Кое-как втиснул в него остатки моего имущества. Завтра надо перетащить его в лагерь. А Корочкин отвез и передал мой бедный КУНГ местному полковнику на 7-ю площадку. Я не поехал. Тот еще был недоволен, что нет замков, что КУНГ битый. 16 апреля 1992 года. Четверг. Сегодня встал в половине пятого. Корочкин и Тимофеев улетают домой. Проводил их. Уланов все-таки отпустил Корочкина для защиты диссертации. Он станет кандидатом педагогических наук. А Тимофеева отправляют домой с больной ногой, да еще и потому, что там в Рузе очередное ЧП: с дивизиона угнали «пушку» - 28-тонную пусковую установку на базе МАЗ-543 с боевыми ракетами. Ее задержали. Чудеса мочат ребята. Всю ночь шел дождь и ревет злющий ветер. Теперь в лагере я остался один, совсем один. Один на один с Улановым. Как там дома? Когда я туда доберусь? 19 апреля 1992 года. Воскресенье. Наконец-то собираемся домой. Сворачивать лагерь мне в помощь Борисенко прислал Гошу Софронова. Тот до полуночи сочинял песню о комбате старта. Но с людьми работать боится. Солдаты отказываются, что-либо делать. Требуется высокий авторитет и умение, чтобы работы шли. На снимке: КПэшники сворачивают лагерь. Спереди стоит секретчик Бадамшин, вдали в фуражке – зам.командира полка по тылу подполковник В.Кример На улице дождь. Ветер . холодно. Дивизионы на площадках сворачивают технику. Первым сегодня уезжает командный пункт и первый дивизион. После их отъезда в лагере, или то, что от него осталось стало необычайно тихо. Здесь остался я, Гоша и несколько солдат. Наши Кразы тоже ушли в помощь колоннам. А нам кто будет помогать, мы уходим последними? Нет платформ. КПэшная гостиница ушла и я ночевал в своем КУНГе ПУС. Тут теперь моя база. Завтрак и обед прошли удачно. Снова придется ночевать в КУНГе, эшелон нам дадут только в четверг, но выезжать мы будем, наверное, завтра. Пока доедем. Здесь до Сары-Шагана 140 км. Для нас это большое расстояние. Да и все перевезти придется делать два рейса. Несмотря на солнце очень холодно. 20 апреля 1992 года. Понедельник. Сегодня спал в КУНГе под тремя одеялами, но все равно замерз как пес. Ночью вернулись наши машины, которые таскали технику КП и первого дивизиона на рампу. Сразу после завтрака началась метель: пыльная буря. Ветер погнал тучи пыли, они вихрями кружились по опустевшему лагерю. Ветер рвал палатку солдат, крутил в ней дым от печки. Солдаты жгли в печках лишнее барахло, доски, рубероид и т.п. Была страшная вонь, копоть и дым, но было тепло. Сейчас уехали Кример, Нестеренко и хлебная машина с нач.продом. Последняя надежда на хлеб рухнула. Мне оставили хлеба на три дня. Я ввел строжайшую экономию, чтобы съэкономить еще дня на два по моим расчетам. Обещали привезти хлеб из Приозерска прямо на рампу. Но я давно не верю ни нач.проду, ни зам.по тылу. Нач.прод правда выписал мне чек, может где-то по дороге удастся у какой-либо части получить хлеба. Уланов опять нам поставил задачи будь здоров: навести порядок на оставленных площадках, позициях и лагере. И построить деревянный рынок на станции в Сары-Шагане, выделить продукты военному коменданту станции. И еще десяток таких же приказов. Поэтому я всячески задерживаю выезд, чтобы на станцию прибыть к эшелону и неуспеть выполнить эти дурацкие приказы. Очень не хочется отдуваться за всех, да еще приказано помогать грузить ихние эшелоны: командного пункта и первого дивизиона. А сами мы будем грузиться одни. 21 апреля 1992 года. Вторник. В лагере – конфликт. Наряд утром отказался работать и я не стал готовить завтрак. Понимаю – люди устали. А сколько пришлось делать ненужной работы. Вон сейчас водители давят колесами ненужные дорожки, выложенные камешками. В наряде у меня были узбеки. Потом все узбеки собрались, долго что-то спорили на своем языке и наряд согласился работать. В 11 часов я с кухней и продскладом вместе с нарядом и поваром ухожу по степи из лагеря. Таков приказ Борисенко. Двигаться по главной бетонке запрещено и мы пошли по степи. Проводником у меня КАМАЗ, водитель знает дорогу, уже ездил.. Степь скорее не степь, а то горы, то курганы, то песок зыбучий, то опять скалы. Денек хороший, солнце яркое, ветер хоть и сильный, но не очень холодный.. Через полтора часа дошли до колодца. Здесь поят скот. Вода хорошая. Делаем привал. Разворачиваем кухню, начинаем готовить обед. Дивизион должен нас здесь догнать. Все-таки, Борисенко правильно сделал, что выслал нас вперед. На снимке: колодец в степи, воду из него достают воротом, ворот длинной веревкой крутит верблюд, поднимаемая бадья опрокидывается в длинный желоб. Мы доставали воду, привязав веревку к ЗИЛу. Судя по надписям у колодца побывало много людей. Дивизион пришел к колодцу только в пять часов вечера, когда мы уже излазили все близлежащие скалы, пытаясь увидеть в степи пыль от колонны, и устали ждать. Быстро обедаем, сворачиваем кухню и трогаемся всей колонной в Сары-Шаган. Едем мимо 79-ой «пиратской» площадки. Прощайте, пираты! Прощай, мой последний полигон. 22 апреля 1992 года. Среда. На станцию прибыли в целом благополучно, хотя и поздно. Ужина не было. В дороге перегрелось колесо пусковой остановки, его вывесили и пошли дальше Утро. Тепло и тихо. На станции впереди нас стоит командный пункт. Первый дивизион грузится на платформы. У них ЧП. Сорвалась с платформы 50-тонная вышка. Их отъезд задерживается. Одну вышку они грузили почти пять часов. Борисенко смотрел, как они грузятся. Сказал, что мы будем грузить иначе. Он молодец, и не боится брать на себя ответственность, хотя рисковый парень. Действовать не по инструкции – это не каждый сможет. Даже хотел с кем-то поспорить, что загрузит вышку за полтора часа, но спорить с ним не стали. 23 апреля 1992 года. Четверг. Первый эшелон наконец-то ушел. Но КП не дают возможности грузиться, заставляют отрабатывать оброк. Солдаты копают огород у коменданта и начальника станции, разгружают скопившиеся товарные вагоны и платформы. Задействована наша техника и машины. Офицеры и солдаты меняют все на рыбу, что привозят местные. Они просят за 1 штучку сушеной рыбы 10-15 рублей, или меняют ее на дрова, доски, масскировку, продукты. Я тоже выменял себе рыбы, развесил ее в КУНГе. Давал Шмонову доски от туалета, щиты, маскировку, а тот ездил за рыбой, но привез меньше, чем я ожидал, подозреваю, что или он меня обманул, или его там обманули. Машину дров я уже загнал без него, с другими офицерами. После обеда начал грузиться командный пункт.. А это я расслабился у своего КУНГа, в ожидании погрузки. Пошел прогулялся по Сары-Шагану. Захудалая станция, жизнь ей придает только трасса Караганда-Алма-Ата. Есть кафе, баня, кинотеатр. Улицы грязные, везде мусор, его выбрасывают из домов прямо на улицу, на дорогу, поэтому улица – одна сплошная свалка. Рядом озеро Балхаш. Вода в нем пресная, хотя кругом солончаки и местами степь белая от соли, как будто в снегу. Вода оказалась теплая, плескались волны, озеро уходит за горизонт, но пляжа на нем нет, может местные в нем не купаются? По берегам сплошной мусор, свалки, озеро долго-долго мелкое от берега. На сотни метров воды поколено. Крылечки домов накрыты военной маскировкой, хоть немного тени. Окна закрыты ставнями и создается впечатление пустыни. В кафе нас долго рассматривали, как инопланетян, но купить там было нечего. 25 апреля 1992 года. Суббота. Наконец-то начали грузиться и мы. Удивительно, но вышку Борисенко загрузил за 1 час 15 минут. Загонять вышку на платформу трудное дело. Тут много зависит от мастерства водителя, но еще больше – от того, кто командует, как командует, как его жесты понимает водитель. Водитель не видит колес под собой, только руки командира. Наша техника шире платформы и стоя на железнодорожной платформе, колеса техники на пол-колеса свешиваются с обеих бортов платформы. При заезде – одно неосторожное движение и машина рухнет с платформы. «Вышка» длиной почти 30 метров. Попасть точно всеми колесами одинаково – это талант. Борисенко проинструктировал водителя, чтобы он не выполнял ни чьих команд на движение, а только его, Борисенко. Но вместе с тем команду «Стоп» выполнял любого, кто ему скомандует. Иногда, кто-то находящийся сзади мог увидеть, что колеса начинают уходить за борт и мог подать команду «стоп». Крепление техники заключается в прикручивании ее к платформе 6-мм проволокой, заранее отожженной, чтобы была мягче. Стяжки скручиваются, как правило, в 4-6 жил или ниток. Таких стяжек на вышке мы ставили 48 штук. В дивизионе две вышки. И масса другой техники и прицепов. Наш эшелон последний в Россию. Казахи закрыли полигон. И многие военачальники, служившие в Казахстане, отправляют с эшелоном свое имущество: то КУНГи, то контейнеры, то просто ящики, то вагоны. Уже пригнали 6 КУНГов, УАЗик. А все это крепить нам. Комендант без этого имущества эшелон не отправит. Ругаемся, но грузим, домой хочется. Какой-то деятель разгружает в вагон холодильники, телевизоры, другой загоняет в вагон ВОЛГУ, грузит бочки с бензином. Это уже опасно – это же бомба. Меня уговаривает какой-то полковник загрузить мне на кухню несколько железных ящиков. Что-то ценное вывозит! Другой просит взять овец и поросят. Вагон под кухню дали дырявый, скрипучий, не укомплектованный, но я даже не протестовал, себе дороже. Доеду и в таком. Это же домой!. 26 апреля 1992 года. Воскресенье. Сегодня Пасха. Мы грузимся, отвязываем свою технику, смещаем, втыкаем КУНГи беженцев. У меня опять кризис с глазами, они воспалились, я не могу смотреть и отлеживаюсь в КУНГе. Кухню я загрузил, начали готовить обед в вагоне. То и дело заходят офицеры, то что-то спрятать, то перекусить. В обед эшелон наконец-то тронулся! Домой! Вечером все собрались в одном купе. Офицеры отметили окончание погрузки, Пасху и начало пути домой. Вид уставший, еще нет радостного подъема, еще не верится, что все закончилось, что мы поехали. Так долго мы ждали этот день. Мы честно заслужили свою пятерку, мы стрельнули всего один раз и сбили мишень. Наша совесть чиста и мы имеем полное право отдохнуть.
Lt.Colonel: 5+
Admin: Гоша пел свои самодельные песни: ТОСКА Тоска. .В степи тоскуют офицеры. Все пройдено.Разгрузка. Марш. Стрельба. Все позади и мы расслабив нервы Гадаем, что еще пошлет судьба/ Когда назад? Когда опять погрузка? Когда нам разрешат домой уйти? Кассету крутим с записями пуска И ловим скорпионов по степи. Ну почему так глупо мир устроен? И кто виной нахлынувшей тоски? Мы лишь вчера ракетчики-герои, Сегодня снова – хуевы стрелки. «Не падайте духом» - мы слышим с кассеты, «Ну что загрустили, мой юный корнет?» И снова в глазах – выход нашей ракеты, Ее громогласный последний привет. Мы ради этого и жили, В себе давили сердца крик, И ничего не заслужили, Вложив все силы в этот миг. Чего ж теперь? Нам не впервые Каштаны из огня таскать, Потом все «шишки» полковые Нас будут этим попрекать. Мы не по правилам воюем, Не по инструкциям живем, И не по правилам стреляем… А мы тихонечко нальем... Перетоскуем мы и это, Ругаться с ними не с руки Когда начнется снова дело, Они же к нам придут стрелки! БАЛХАШ – 21 Стоит в степи дивизион, На выживанье брошен он, Нам нужно выжить, никого не потерять Собрал Михалыч вечерком, поговорили обо всем Решили: Мы приехали стрелять. Володя, милый капитан! Пускай дуркует Атахан. Порой нужны нам в этой жизни дураки. Ты за загулы нас простишь, Усами лишь пошевелишь, И скажешь просто: «Надо, мужики» И это «надо» каждый раз, Пружиной поднимало нас, Меня с Толяном аж на 20 метров вверх. С тобой мы уходили в ночь, Чтобы товарищам помочь Хотя порой хватало нервов не у всех. Ты и комдив, ты и комбат, И нам с тобой сам черт не брат. Как жаль, что ждет разлука впереди, Ты знаешь нас наперечет, Не забывай же свой расчет, Не потеряться бы на жизненном пути. Серега Юрьев – дизелист, Ты коренастен и плечист. Мы любоваться приходили на тебя. Ты растолковывал нам всем, То, что уже понять успел, Что энергетика, не только дизеля. Гудят надрывно дизеля, Уходит из под ног земля, А может просто выпил больше, чем хотел? Никто не знал, что в этот час, Поднимут по тревоге нас. Но ты и пьяным обеспечить все сумел. Два лейтенанта – молодца, Как те, что «двое из ларца» Соленым чаем нас поят. И вечно что-то мастерят. У них стартует даже сбитая мишень. А если правду говорить Мы их должны благодарить, Ребята прочно обеспечили наш тыл. Не пропадет ваш тяжкий труд. Теперь наверняка собьют Мишени, те кто за добавкой приходил. Иваныч – старый ветеран, Стартам не страшен Атахан, Ушли бы лишь ракеты наши с пусковой, Там потерпеть еще чуть-чуть, Как РТБ отключится И за столом собраться дружною гурьбой И взводный твой тебе под стать, Умеет тоже воевать, Как жаль, Сережа, что нам вместе не служить. Работы не боишься ты, Как остальные все старты. Нет больше силы дурь переносить. Серега, Шеф, дурной ты наш. Забудь на час, что ты бульбаш Для всех для нас чужая здесь кругом земля Не подкачай, не подведи, Отметку в «крест» ты заведи, Мы в эти дни только и молились на тебя. И вот настал желанный день, Ради которого терпеть Нам приходилось голод, холод и ветра, Мишени замерли вдали Они еще нам не видны, Но каждый понял, что пришла его пора. Пора, когда все, как один. Дивизион не разделим, Слились с железом и уставились в экран. Пусть на секунды счет идет, Мы знаем, что не подведем. Не помешал бы только рыжий Атахан. Мишень нашли мы, а затем Еще одну взял РПН И Толя пальцы положил на кнопку «Пуск» Сейчас раздастся грохот, но Уходят цели, как в кино… «Запрет на пуск» - нам выдал в «двойку» рыжий гнус. Гремит от взрывов небосвод, Там где-то «первый» бой ведет, Одну - свалил, одну - не стал, А третью – нет Не вечен их боезапас. Учились лучше бы у нас. Нельзя пускать ракеты просто в белый свет. Но продолжается налет, Очередная цель идет, Идет мишень к горе Карабиё. Толян представил лишь на миг, Что это СНГэшный «МИГ». И все. Забыть мы можем про нее. Одной ракетой – пять очков. Не надо делать дурачков Из подмосковных офицеров ПВО. Василий Палыч – наш сосед, Хоть нам принес немало бед – Нам жаль по человечески его Да на войне, как на войне. Там тяжело, но здесь – вдвойне. Едва ушла ракета с ТПК. Опять пришли пустые дни, Все плохо, как не поверни, Опять тоска в душе у «хуева стрелка». Хлебнули мы всего до дна. Встречай родная Озерна. Нам смоют пыль с сапог московские дожди. Все соберемся за столом., Закурим, выпьем и споем Мы эту песню про «Балхаш-21» КОМБАТУ - 2 Когда расставили икорку, Картошку, рис и винегрет. Когда достал Серега пачку Давно забытых сигарет. Тогда уверенной рукою Ты поднял кружку со стола, Рукав занюхал, сделал выдох И весело сказал «Ушла» Гуляй комбат. Мы все с тобою На бой, на марш и на банкет, Сегодня – можно, даже – стоит! Мишень была, мишени – нет! Гуляет «старт», гуляет «двойка» «Пятерка», «дизель», служба РАВ, Кипит веселая попойка В степи бутылки разбросав. Комбат, ну что еще нам нужно? Чтоб быть счастливым на земле. Ушла ракета, цель подбита, Ну что не весело тебе? Что? Не разряжены ракеты? Да не одна, а целых три? Мы поднимаемся нетвердо И говорим тебе «Веди». Плевать, что ноги не послушны, В мозгу – туман, в глазах – нули. Мы никогда не подводили И в эту ночь не подвели. Четыре пьяных офицера На три ракеты боевых. Мы подходили к ним несмело. Потом сказали: «К черту их!». И вот одна уже зависла Легла уютно в свой пакет За ней вторая. Вроде смысла Нам рисковать уж больше нет. Комбат, раскрывши «Астры» пачку, Сказал уверенно: «Добьем» Не дал нам время на раскачку И вот мы третью кладем. Все. День закончен. Цели сбиты. И «пушки» «голые» стоят. Все это будет не забыто. Ну что сказать тебе, комбат! Куда бы жизнь не заносила Не забывай минут таких: Четыре пьяных офицера И три ракеты боевых. Не забывай ты тех старлеев, Которым дружба дорога, Что за тобою и с тобою Готовы к черту на рога!. ПРИМЕЧАНИЕ: 1. Атахан, рыжий гнус – клички полковника Уланова 2. «Хуевы стрелки!» - так назвал Уланов офицеров нашего дивизиона на построении, когда в ответ на критику Уланова, Борисенко сказал, что мы без замечаний сбили цель. 3. Война не по правилам – Борисенко часто действовал не по установленным инструкциям, а по жизненному опыту. 4. Балхаш-21 – позывной позиции и нашего дивизиона там при стрельбе. 5. Толян – Анатолий Качановский 6. кабины дивизиона: «единица» или РПН - станция обнаружения, находится на вышке на высоте 25 м, «двойка» - командный пункт дивизиона, «тройка» - кабина пусковой установки, «пятерка» - кабина станции разведки, находится тоже на вышке, «пушка» - пусковая установка на шасси МАЗ-543, дизеля. 7. лейтенанты Назаров и … готовили пищу для офицеров, помимо своих обязан ностей. 8. Иваныч – Шмонов Николай Иванович – комбат стартовой батареи. Офицеров этой батареи зовут «стартами» 9. Серега Шеф – белорус Шевяков Сергей, его звали «Шеф», «Бульбаш». 10- Карабиё – гора, у подножия которой стояли дивизионы. 11. Василий Палыч - Тарханов – командир первого дивизиона. 12. ТПК – транспортно-пусковой контейнер, в котором хранится и из которого запускается ракета. 13. Пакет – металлическая конструкция для хранения и перевозки ж/д транспортом ракет.
Admin: 28 апреля 1992 года. Вторник. Опять проезжаем Урал. Везде лежит снег. Горы красоты неописуемой! Речка, наверное, Агидель – бурлит. (У меня электробритвы все «Агидель») Шум речки резонирует в горах, созжавая гул. Стоим на станции Инзер. Стоим уже два часа. Нервничаем. Очень хочется домой. Любуюсь горами, лесом, речкой, а мыслями я уже дома.
Admin: 6 мая 1992 года. Среда. Уже пятый день отдыхаю дома. Мы приехали 1 мая. Разгружались на рампе Кантемировской дивизии под Наро_Фоминском. Разгружаться всегда веселее и быстрее. Я даже без задержки сдал раздолбанный кухонный вагон, в котором вдобавок возле Уфы оторвалась дверь и улетела на ходу. Чужие КУНГи сдергивали с платформы тягачами и бросали на рампе. После обеда Борисенко разрешил мне с кухней убыть в дивизион! И я на трех машинах (водовозка, кухня, продсклад) двинулся домой. Сколько я мечтал об этом! Дивизион встретил меня удивительной чистотой. Быстро сдав продукты Корочкину, который уже был в дивизионе, и который согласился проконтролировать приготовление ужина и встречу дивизионной колонны из Наро-Фоминска, я помчался домой! И снова обалдевающая радость встречи, и снова все как в юности! Потом рошли полупраздники, полубудни. Мы копали огород, сажали лук, морковь, делали парник, ремонтировали забор и все это с радостью и хорошим настроением, как никогда. Дома и в дивизионе – куча новостей. Уволили из армии Мишу Филатова. Он дежурил по дивизиону, когда пьяные солдаты угнали пусковую установку и застряли с ней в Рузе. Сашку перевели из Одессы в Коломну. Об этом мне сообщил еще на рампе прибывший встречать дивизион зам.командира полка подполковник Голубев. Их разменяли: русских из Одессы отправили в Ленинград и Коломну, а хохлов из Ленинграда и Коломны – в Одессу. Саша заезжал домой. В этом году все майские праздники сделали по 4 дня: выходные 1-4 и 8-11. Это здорово! А 5,6,7 я взял отгулы и теперь отдыхаю до 12 мая. Тем более, что работы дома очень много. А 9го мая собираемся поехать к Саше в училище в Коломну.. 8 мая 1992 года. Пятница. Сегодня ездили к Сашке в Коломну. Училище старинное, как и весь город, какой-то патриархальный. Раньше училище называлось «Михайловским». Чистота, порядок. Масштабность просторов, старинные здания, музей – все порадовало мою военную душу. Сашку домой не отпустили, хотя мы переговорили и с комбатом (Николай Васильевич Шевченко – комбат, капитан, афганец, 2 ордена Красной Звезды) . и с командиром дивизиона. Торжества, праздничные построения. Хотя и пообещали отпустить после обеда завтра. Так и уехали. Накатались, аж до головокружения. 6 часов в один конец. В Рузе на автобус опоздали буквально на 5 минут. Таксисты запросили аж 80 рублей. Пошли пешком. Давно я не ходил пешком по этой мрачной дороге. 7 км до городка прошли незаметно. Пришли в 11 часов вечера. Два дня назад в Одинцово прошел суд трибунала над нашими бойцами, которые тут пьяными угнали «пушку» с ракетами. Секретчик Шушунов и солдат Лебедев получили по три года дисбата. Дисбат в Горьком. 13 мая 1992 года. Среда. Сашка приехал 9-го числа, но не на 18 часов, как мы ждали, а на 20.35. Всю программу праздника пришлось менять Да к тому же пошел сильный дождь. . На следующий день он уехал, а мы пошли копать огород. Вскопали, осталось посадить картошку. Вчера вышел на службу, ездил в полк, сдавал имущество и документы за полигон. Акты на списание не подписали. А сегодня опять все завертелось. Приехал Уланов и сказал, что в понедельник начинается итоговая проверка. Вместе с ним приехали начальники служб, началось расследование. Здесь Миронов, оставаясь за старшего, растратил около 2 тонн бензина, куда-то дел запасные колеса к УАЗикам и много еще чего. Заодно я отдал и свои материалы расследования по пропаже КУНГа. Зам.по тылу Кример за свою подпись требовал с меня приемник автомобильный с гостиницы, который он видел у меня на полигоне. Но я сказал, что его тоже украли вместе с КУНГом. Еле отстал. Некоторые начальники под шумок хотели списать имущество, предлагали вписать его в украденный КУНГ. Но я отказался. Погода испортилась, холодно, идет дождь. Как-то неуютно. Сейчас изменили военную форму. Отменили парадную форму, фуражки, сапоги, ремни. Отменили портупеи и многое другое. Эх, бедность наша! 19 мая 1992 года. Вторник. Сегодня необычный день. В дивизионе была итоговая проверка. Был генерал Проворов. Командир полка Уланов. Какой-то подполковник, майоры Козырев, Горюнов, Кузнецов и какой-то капитан. Сначала, как водится, был строевой смотр, затем стрельба, физо и уставы. Я никуда не пошел, у меня нет формы повседневной. Обошлось вроде без большого шума. Работали без обеда. А после 18.00 – все свободны. И мы дома успели посадить картошку на нашем огороде, который я все-таки сумел огородить колючей проволокой, поверх которой накинул армейскую маскировку. Зарплату нам еще не дали: в банке нет денег. Кроме того, пришла телеграмма: не выплачивать пайковые, а выдавать продуктами. И передали, что нам повысили зарплату. Только вот когда мы ее получим.? Ельцин сам себя снял с поста министра обороны России и назначил на этот пост Павла Грачева, которому два дня назад присвоил звание генерала. Грачев известен, как командующий ВДВ, по отзывам – мужик резкий, крутой. Так прошел нынешний день. 21 мая 1992 года. Четверг. Сегодня заступаю второй раз в наряд. На улице холодно, хотя и красиво, яркозеленые листочки радуют глаз, все так свежо и чисто. Только ветер очень уж холодный. Но я как вспомню ветер в Казахстане, что все недовольство московской погодой сразу улетучивается.. Вчера привез с дивизиона свой сейф-шкатулку. 24 мая 1992 года. Второй день отдыхаю. Работы на нашем огороде закончили, картошку посадили. Работы, правда, еще много, но решили передохнуть. Сделал фотографии. А то еще фотографировал на свой день рождения в октябре прошлого года. Тогда мне исполнилось 40 лет. К этому прибавились фотографии январские, когда приезжал Саша и дед, правда, они почему-то не получились. И майские, когда опять приезжал Саша на День Победы. Да мои полигонные. Вернее, пленки Корочкина, которые остались. Их ведь все порезавли и выбросили солдаты, когда делали фотографии для самого Корочкина. 31 мая 1992 года. Воскресенье. Погода стоит замечательная! Солнечно, тепло. Достал свой велосипед. Ездить уже тяжеловато. Как-то год назад я прочел статью о снах: их толкование, какие сбываются, какие нет. И в ночь на 26 мая 1991 года (тогда и читал статью) мне приснился странный сон. (он описан отдельно). Сон должен был сбыться через год. Но год прошел. Обычный день Никаких событий не произошло, которые можно было бы связать с тем сном. А может оно и к лучшему? В последнее время мне вообще не дает покоя какая-то неясная тревога. Что-то нервирует меня. Но что? Я еще не разобрался. Я вообще какой-то малоприспособленный, наверное, к этой жизни. Хотя я встречал людей вообще не приспособленных к существованию. Я смотрю, как другие захватывают землю, строят дачи, разводят свиней и кур, сажают огороды, напропалую воруют все, а я так не умею. Нет у меня способности, такой хватки отстоять свое, поругаться за межу, за забор, покричать, отстоять свое. Как я выживу дальше? Как обеспечу свою семью, детей? Это все как-то тревожит. Те структуры, которые раньше мне помогали и даже иногда защищали, теперь перестали работать. Вернее, самому надо работать на себя. Армия все больше превращается в джунгли с правом на выживание сильнейшего. 3 июня 1992 года. Среда. Во всем дивизионе осталось только 16 человек солдат. Наряд по столовой и дневальные стали постоянными, не меняются. Каждый день меняется только патруль, охраняющий позицию. На утренний развод стало некому строиться и он превратился формальность. В дивизионе стало тихо. Но зато стали чаще ругаться между собой офицеры, разводя немыслимые склоки. Армейский развал поразил всех. Офицеры стали решать свои личные проблемы за счет рабочего времени, за счет интересов других, перестали считаться друг с другом. Из хороших событий хочется отметить то, что Гоша Софронов, увидев мои увлечения историей, подарил мне 4 своих книги про русских императоров. И я теперь с них выписываю любопытные факты в свою «историю» Может это есть «неожиданная помощь со стороны» по моему гороскопу? Сегодня повезли в полк нашего солдата Швайкова. Он пытался ломанным лезвием вскрыть себе вены. Он вообще дебильный, но философ большой. Новый министр обороны России Паша Грачев, неожиданно даже для себя перекрасившийся в демократа, пытается силой навести порядок в войсках, что еще больше разваливает их. В Москве опять начали свирепствовать патрули, издали приказ о расформировании частей (?), где есть жертвы и потери, но нельзя найти виновников. Во и наш Швайков – дебил, вчера отдал бы концы, и Путиловско-Кировский полк подлежал бы расформированию, потому что виновного в его смерти нет. Швайков не молодой солдат, старослужащий, тут на дедовщину не спишешь. Его не били, наоборот - он избивал молодых, пил, но ему сходило с рук – дебил, что возьмешь. 6 июня 1992 года. Суббота. Сегодня в Рузе купили себе новый цветной телевизор «ОРИЗОН», московский, сделан на экспорт, без единой регулировки, без паспорта, без электросхемы и без гарантии. «Разового использования» - шутим мы. Показывает хорошо, хотя я еще и не разобрался полностью в его ручках. Все надписи – по-английски. Цена – 16 тысяч рублей. С ума сойти! Денег поназанимали, не знаю, как и расплачусь. 11 июня 1992 года. Четверг. Завтра – День Независимости России. Еще не праздник, но уже выходной. Независимости! Кого? От кого? Я заступаю в наряд. С июня нам повышают зарплату. Но она не успевает за ценами. Я начал печатать свою родословную, книгу о родных и близких. 12 июня 1992 года. Пятница. Новый праздник – День Независмости. Коммунисты хоть и не признаю его, но отдыхают вместе со всеми. Я стою в наряде. На дивизионе тихо и мирно сегодня. Осталось всего 15 солдат. Приехал Корочкин из полка. Рассказывает, что за каждым полком закрепили генералов, которым эти полки обязаны построить дачи, гаражи и т.п. За нашим полком закрепили 10 генералов из ПВО. Среди них Царьков, Савченко. Наш КРАЗ уже неделю работал на генеральской даче. Водитель Дубенчук, приехал и рассказывал, что технику генералы не жалели, грузили плиты аж рессоры прогибались. А в самом полку назначены ответственные за строительство порученных дач из числа офицеров управления. Вот и работают целыми днями и ночами КРАЗЫ и Краны. В армии сейчас такие чудеса творятся, что жуть. Генералы и раньше не блиставшие умом, сейчас будто с цепи сорвались, торопятся, спешат урвать побольше, будто каждый день у них последний. Офицеры выполняют только частные поручения, а потому на службе ничего не делают, будто ждут чего-то, или полного краха и роспуска армии или железной руки для начала ее возрождения. [b] 17 июня 1992 года. Среда. Какое-то странное чувство полной изоляции. На дивизионе вообще нет для меня какого-то постоянного занятия, негде приткнуться. Остальные тоже не завалены работой, н у них есть постоянные места работы – то ли кабина, то ли автопарк. Они уходят туда и пусть они ничего не делают, но есть видимость занятости и озабоченности. У меня же и этого нет. Я – техник стартовой батареи. Но техника стоит закрытая, а больше заняться нечем. Но это еще не все. Благодаря целеустремленной политике комбата Шмонова, замкнувшего всех людей на себя и не позволяющего командовать даже командирам взводов, я удалился и от солдат. Раньше я не мог похвастаться особой близостью с солдатами, как Корочкин, но все же был в курсе многих происходящих в казарме событий, а сейчас как-то изолировался, благодаря Шмонову. Раньше у меня были друзья среди солдат, я знал много информации недоступной для офицеров и командиров, мог влиять на климат и отношения в коллективе, мог опираться на своих доверенных лиц, а сейчас солдат осталось мало, они вечно заняты кухней, нарядами. Солдаты батареи полности во власти комбата, они заглядывают ему в рот. Сейчас командиры взводов, не то что я, лишены права поощрять или наказывать солдата. Шмонов заставляет солдат работать на себя: пилить дрова, рубить дрова, что-то таскать, воровать. Они шепчутся, перемигиваются. Он их то отпустит в Рузу, то в городок, то еще какие-то послабления с нарядом, отстаивает их от работ на кухне и т.п. Начальник автослужбы Женя Успенский тоже сколотил из своих водителей свою «шайку», которая никому не подчиняется, кроме него. Тоже самое и Гоша Софронов – начальник штаба. Корочкин – тот завербовал себе агентов среди всех этих группировок, собирает информацию и чего-то ждет. Ни мой опыт, ни умение работать с людьми уже не помогают, да и особого желания нет. Позавчера был Духов день и у меня выдался отгул. Набрали с Максом еды и на велосипедах поехали на водохранилище. Погода стояла прекрасная! Но вода оказалась удивительно обжигающе-холодной, что окунувшись один раз второй раз в воду лезть не хотелось. Валялись, загорали, ели домашние припасы, пили квас. Получки опять нет, задерживается, а цены не задерживаются, растут и растут.
Lt.Colonel: Всегда с интересом читаю про полигоны. Особенно, в твоем исполнении, Виктор Авенирович. Просто очень многое из рассказанного тобой, как две капли воды совпадает с тем, что было у меня...
Admin: В одной армии служили!
Admin: «ГВАРДИЯ» ГОТОВИТСЯ УЙТИ. 21 июня 1992 года. Воскресенье. Сегодня отметили день рождения Томы. Пригласили Тимофеевых. Он уже без гипса, но сильно хромает. Посидели хорошо. Потом пришли «националист» Качановский, Люба Ильина. Вечером ходили гулять по городку. День прошел удачно, жаль только что Саша не смог приехать. Написали с Томой рапорта о переводе, опять, потому что пришло распоряжение полк передислоцировать на Валдай Говорят, что территорию нашего дивизиона отдадут начальству под дачи, а ради этого полк могут загнать не только на Валдай. Сейчас мы живем под разговоры о переезде, о грядущих переменах. И соответственно никто ничего не делать уже не хочет. Развал все круче. 23 июня 1992 года. Вторник. Второй день стоит прохладная погода. Солнце светит и греет по-летнему, но дует пронизывающий ветер и потому холодно. Сегодня я заступил в наряд. Дивизион потихоньку приходит в запустение и упадок. Убирать некому, солдат мало и те заняты другими делами. Да плюс эти разговоры о переезде расхолаживают. Обстановка нестабильности положения. Вчера офицеры, приехавшие из полка, привезли новые новости. Известен пункт назначения передислокации – Валдай Новгородской области. Дата передислокации – 13 июля. И если раньше Уланов говорил, что переезд никак не повлияет на график отпусков (а я должен по графику идти в отпуск), вчера Корочкин привез из полка приказ об отмене отпусков. Зачем врал? Вот интересно, зарплату не платят, пайковые не дают, отпуска отменили, За что служить? Дома навалилась куча проблем. Нужны дрова на зиму, а я не могу решить этот вопрос. Раньше с Мишей Филатовым напилили бы в лесу, но после того, как его уволили из армии он каждый день пьет. Солдаты же заготавливают дрова комбату. Правда, бывая в наряде я иногда просил солдат напилить и нарубить мне дровишек. Вывозил с машиной домой, но это было один-два мешка и проблемы это не решает. Мой сарай покосился и падает. Построить бы новый, но нет материалов, да я и не умею. А вчера вечером приехал Петя Филатов на своей машине и мы поехали к нему на дачу в деревню Редькино. Это рядом с Орешками и Никольским. Дачка небольшая деревянная. Рядом стоят каменные двухэтажные особняки каких-то «боссов». Соседи – бывшие военные летчики. На даче нас уже ждали кума Любаня Филатова и их сыновья Женька (Джексон) и Вовка. Ребята рослые, здоровые, отслужившие армию. Работают где-то в Москве на какой-то бирже. Живут в Одинцово. Петя по-прежнему работает на «КАТО». Любаня служит на КПП в городке в Одинцово. Около дачи огород – 10 соток. В-общем, худо-бедно зацепились за землю, а там обрастут. Вечер прошел весело. Женька здорово пародирует Брежнева, Ленина, Шифрина, других, знает много анекдотов. Весь вечер ребята веселили и развлекали нас. Потом Петя привез нас домой Это было уже около полуночи. 28 июня 1992 года. Воскресенье. Заступил в наряд. На дивизионе было 15 солдат, сегодня утром сбежали еще двое – Асильбеков и Азаматов, узбеки, оба из Ташкента. Искать их не стали, доложили и все. В четверг приезжал Уланов и его зам по вооружению. Сказали, что переезд возможен уже 10 июля, с тем чтобы учения, которые проводит министр обороны Грачев с ПВО, полк провел на новом месте дислокации. А уже потом передача гвардейского знамени и звания Путиловско-Кировского полка Валдайскому полку. Странно это и нелепо, но от Грачева все можно ожидать. Непросто снять с места полк и перебросить, осталось всего пару недель, но письменного приказа еще нет. Все время кому-то завидую. Не зло, не фанатично, но завидую. В детстве я жил в доме с глиняными полами. Наверное, это трудно представить, но пол был из глины, по праздникам его посыпали красным речным песочком. Так же на нем лежали круглые плетеные половики матери. Иногда мать замазывала глиной сколы и выбоины в полу. После подметания он выглядел мраморным. И я завидовал ребятам у кого дома были деревянные полы. Завидовал не богатому убранству, а именно полам. Будто именно полы и были олицетворениям богатства. Да еще крыша, не соломенная, и не под толь, как у нас, а под железо. Самые богатые крыли крышу оцинкованным железом и она сверкала под солнцем, слепила лучами в глаза, будто говорила, ну обрати свое внимание на меня. Как-то я зашел в дом к Ивану Дорону (а жили они не богаче нас) и увидел, что у них когда были деревянные полы, теперь заросшие грязью. Пол не мыли никогда, просто подметали. Я поразился такому варварскому отношению к полам. Именно к полам. Будь у меня деревянные полы, даже такие заросшие, я бы их отмыл, отскоблил, очистил и блестели бы они, как свежее выструганные. Я завидовал тем у кого был телевизор. В село провели электричество и люди стали покупать телевизоры. Он показывал всего одну программу. Вычитав в «Сельской жизни» или услышав по радио программу я иногда ходил к моему соседу Митинке Сопову смотреть кино, иногда напрашивался к Крупининым. И удивлялся, что они предпочитают бегать по улице вместо того, чтобы посмотреть кино или концерт. Потом телевизор появится и у нас. Еще раньше у нас появилась радиола «Родина». А я по-прежнему любил патефон, точил иголки и слушал шипящие пластинки. Потом я завидовал сверстникам имевшим радиоприемники, часы, магнитофоны. На какое-то время я устал завидовать и старался не обращать на это внимание. Постепенно все эти вещи появились и у меня. Но, как говорится, дорого яичко к Велику дню. Прошли годы и я снова стал завидовать. Не полам и часам. А моим сверстникам, ставшим академиками и космонавтами, писателями и артистами, футболистами и врачами и т.п Это случилось, наверное потому, что после детской зависти появилась надежда и уверенность, что мир передо мной и я всего смогу достичь. Но шли годы, таяли надежды и вернулось забытое чувство зависти к чужим успехам и достижениям. Сейчас я завидую тем, «кто умеет жить», у кого хорошая машина, дача, работа. 1 июля 1992 года. Среда. Сегодня день начала учебного полугодия в войсках. В этот день всегда пишут планы, расписания, проводят митинги, строевые смотры. Все занятия по распорядку - минута в минуту. Боевая учеба, подъем. Отбой – все присутствуют. В общем, тошный день. Образцовый день в армии, когда все по букве Устава, до последней запятой. Обычно эти все и кончается. В этом году даже этого не было. Часть офицеров поехала в полк и написали рапорта, что отказываются ехать на Валдай, пока не заплатят деньги. Опять ругались между собой по пустякам. Разлад между элитными офицерами элитного гвардейского полка начался, по-моему, с ГКЧП Путч разделил офицеров на два , даже на три лагеря. Сторонников ГКЧП, его противников, и нейтральных. Днем произошло ЧП. В городок выехал водитель Гладких на КРАЗе 11-61, в дороге отказали тормоза и рулевое управление. Он улетел в лес, срубив несколько деревьев. Кабину сплющило. Хорошо, что там никого не было. И сам Гладких жив, только трясется весь. КРАЗ вытащили и приволокли на дивизион «ПУшкой» На дивизионе уже работают две бригады. Одна из Истры, одна из полка. Ремонтируют машины, заряжают аккумуляторы. Выезд уже назначили на 6 июля. На улице снова жарко, жарко становится и в работе на дивизионе. В дивизион приехал сначала зам.начальника автослужбы Стас Красильников, затем заместитель командира полка по вооружению Конотопцев, а следом за ним на белой «Волге» начальник автослужбы армии подполковник Забродин, хотя по штату ему «Волга» не положена, но он командует специфичной службой. Он тут топал ногами, кричал на солдат и офицеров, равнодушно глядевших на него. Все хотели видеть нашего Успенского, главного автомобилиста дивизиона, но тот заступал в наряд и несмотря на несколько посыльных, так и не прибыл. \ Ну и правильно сделал. А то если нам в полку что-то надо а нужный начальник заступает в наряд, то ничего не добъешься.Да и ходят начальники в наряд один-два раза в месяц, а мы по 4-6 раз. Наряд – это святое. А после обеда, приехав на дивизион, мы увидели там генерала Челюскина из штаба округа. Он заявил нам, что наш Путиловско-Кировский полк худший в округе, моральный дух низок, более 50% личного состава разбежалось, полк практически неуправляем, техника не боеготова, полк политически неблагонадежен. Решение на передислокацию полка из Москвы на Валдай принято лично главкомом войск ПВО В.Прудниковым. Именно он на схеме размещения полков ПВО зачеркнул полк, который должен был там разместиться и написал номер нашего полка. При этом он сказал, что надоела эта неопределенность с полком. (Прославленный полк имеет многих именитых ветеранов, которые ходатайствовали оставить полк в Москве, Но полк в прошлом году поддержал ГКЧП и новые демократы не хотят иметь такой неблагонадежный полк рядом с Кремлем. Решение по нему откладывалось) Так что видно это окончательное решение. Подошла к концу моя служба в этом полку. На Валдай ясное дело я не поеду. Трудно поверить, что офицеры полка, имеющие московские квартиры бросят их и помчатся в болота Валдая. К вечеру установили, что тормоза на разбитом КРАЗе в норме, и рулевое в порядке. Очень может быть, что Гладких гнал машину на бешеной скорости и не справился с рулевым управлением, разбил машину. Кабину сняли и выбросили в лес. 4 июля 1992 ГОДА. Суббота. Сегодня рабочий день. На дивизионе полно чужих солдат и офицеров. Здесь же находится начальник ВАИ армии майор Баженов., который стоит на перекрестке, арестовывает любые военные проходящие машины и направляет их к нам на дивизион. А здесь они отрабатывают оброк, перевозя разные грузы и имущество. На дивизионе и генерал Парадзинский, наша полковая автослужба, ремонтные бригады – все хотят побыстрее вытолкать нас отсюда. Вообще последнее время генералы зачастили на дивизион. Вчера был генерал Побединский - первый заместитель командующего Московским округом ПВО Перед этим он был в полку, кричал перед строем, что полк полностью разложился, что он всех уволит, что тех, кто не хочет ехать на Валдай отдаст под трибунал. Я так понимаю, он один из виновников того, что полк выбрасывают из Москвы. Именно он в прошлом году 19 августа поддержал ГКЧП, приехал в полк, поднял его по тревоге, агитировал поддержать ГКЧП, приняли резолюцию и направили телеграмму путчистам. Да и за этот год отзывы о генерале только отрицательные. И фамилии у них какие-то несоответствующие : Побединский, Парадзинский… На дивизионе он собрал офицеров, что удивительно, говорил тихо, спокойно (все ждали взрыва, криков, разноса и были готовы к нему), мы даже сначала немного растерялись. Особенно, когда стал говорить о наших проблемах, сочувствовать, но чем больше он говорил, тем больше было металла в голосе, тем сильнее нарастало у офицеров неприятие его слов. Генерал опять заговорил, что прославленный полк деморализован, стал практически неуправляем, небоеготов, что карьера Уланова на этом закончилась (и хотя мы все не любили, а то и тихо ненавидели Уланова, сейчас почти все были на стороне нашего командира полка). А генерал продолжал, что полк в любом случае будет передислоцирован на Валдай и будет объединен с Валдайским полком под нашим наименованием. Далее он плохо отзывался о Тимофееве, о Корочкине, который сейчас командует дивизионом вместо Тимофеева. \ Генерал сказал, что политработник не может командовать боевым дивизионом. Все удивлялся развалу полка, бардаку, как будто он с Луны свалился и не видел этого ранее – ведь в полку он бывает часто. Говорят, что у него любовница в управлении – жена бывшего майора И. Генерала часто видят там – сам за рулем своей шикарной «Волги» А в обед вчера возник скандал с Гошей Софроновым и Успенским. Они задержали выход машины, а я отказался ехать за продуктами на «КАДКУ». Корочкина вызвал к себе командарм Бочков по поводу разбитого КРАЗа. Вернулся из полка Боря Лушников. Он возил в дисбат наших солдат Шушунова и Лебедева. Два дня потом отдохнул дома. Гоша поставил ему прогул. Мне сейчас почти нечего делать. Все заняты в основном ремонтом машин и техники. Мне она уже по фигу. Я с ней не еду. Скоро вообще останусь один. Сказали, что на дивизионе останусь я, Корочкин и Миронов, да несколько солдат. Солдат, кстати, сейчас к нам привозят из других частей. 6 июля 1992 года. Понедельник. Сегодня ездил в полк на машине вместе с Борей Лушниковым. Выехали туда аж в два часа дня. Дел было много, но сделать почти ничего не успели: в полку уже никого из начальников нет на местах. Да и Боря – огромный старлей, тормоз, ходит в развалочку, нигде не успел. Уланова вызвали из госпиталя. Он злой и какой-то подавленный. В его кабинете я столкнулся с бывшим командующим округом генерал-полковником Царьковым. Он что-то прорычал на меня, я не расслышал, и вышел из кабинета Уланова. Они, наверное, обсуждали здесь свои дачные проблемы. [b]7 июля 1992 года. Вторник. Наряд сместился и я заступаю сегодня. Опять встал вопрос о дальнейшей судьбе и переводе. Для меня это всегда болезненно и страшно: куда-то переходить, к кому-то подходить. Новые люди, новые порядки – это невыносимо. Но и оставаться здесь негде. Все увереннее говорят, что полк 13 числа уйдет. Вернее сначала уйдет боевая техника. И начнуться наряды на троих. На дивизион прибывают прикомандированные офицеры. Интересно, что одного старшего лейтенанта зовут Владимир Ульянов. Эх, не вовремя он с таким именем. Тома торопит меня с переводом. Она уже подходила к Бжезановскому – тот не против взять ее на Исаевский дивизион. Прапорщиков у них нет, но по штату у ни х есть три должности, не так как у нас 13. Я вот думаю, что делать? А делать нечего. 12 июля 1992 года. .Воскресенье. Сегодня – Петровки, день апостолов Петра и Павла. Стоит жара. Говорят, что в этот день всегда жарко. Заступил опять в наряд Выход дивизиона назначен на завтра. Колонна почти готова. На дивизимоне бардак и беспорядок. Как можно навести порядок на позиции, которую бросают? Прошел слух, что выход будет отложен. Опять! Хуже нет в армии, чем отмена приказа. Когда, сломав себя, люди настроены на его выполнение. Отменить приказ, значит в следующий раз получить пофигизм на исполнение нового. Да и надоела эта неопределенность. Скорей бы конец. Любой. 13 июля 1992 года. Понедельник. Колонна выстроена на дивизионе и готова к маршу. Все ждут сигнала, а его все нет. Проходит ранее установленное время. Солдат покормили раньше. Кто-то шепотом говорит, что выезд отложен, а прикомандированных солдат отправят по своим частям. На дивизионе появился Тимофеев. Он всячески опровергает слухи, старается поддержать с таким трудом созданный дух на передислокацию. Чем больше говорит Тимофеев, тем меньше ему верят. Он даже начинает врать о якобы полученных им указаниям, которые пока не может огласить. А связи с дивизионом практически нет.. 14 июля 1992 года. Вторник. Прикомандированных водителей вернули по своим частям. Выход колонны отменен. Тимофеев излишне суетится и приказал снова развернуть дивизион и это несмотря на распоряжение Уланова: «Ждать команду». Офицеры, вымотанные подготовкой и сворачиванием, недовольны. Рабочий день без обеда и до 23 часов – приказфл Тимофеев. Все работают нехотя, часто саботируя указания – ждут команду «вперед». За целый день дивизион не смог развернуться в положение готовности к бою. Отъезд отставили, якобы, из-за того, что министр обороны Грачев выдвинул идею мобильных войск и распорядился все перещения производить по воздуху. Но тут оказалось, что наша техника по весу и габаритам не лезет ни в один самолет. Только вышки весят по 70 тонн, а их длина вместе с тягачом около 40 метров. По земле едем и то проблемы на дорогах с мостами, линиями электропередач. ПВОшные генералы понимают, что полки, не отвечающие требованиям Грачева будут расформированы и их должности, теплые места, кормушки уплывут, а потому усиленно пытаются доказать мобильность систем ПВО и дергают полки взад-вперед. Отставили и запланированный выезд наших соседей с «Бензомера», но зато подняли полк по тревоге в Видном, сегодня им дали сутки на сворачивание и завтра их куда-то перебрасывают. От нас туда срочно вызвали начальника ВАИ армии Баженова. В этой суматохе, как всегда начальникам наплевать на людей, идет борьба амбиций. По принципу: «Я – начальник, ты – дурак». 15 июля 1992 года. Среда. Опять целый день идет развертывание. Тимофеев на своем костыле бегает по дивизиону весь в мыле. Но и сегодня не удалось развернуться. Многие офицеры после ночной попойки плохо соображают. Солдат нет, работы идут медленно. Атмосфера тягостная Я и Качановский написали рапорта на отпуск. Тимофеев не стал их подписывать. Более того, он запретил даже выход машины в городок. И теперь мы часто ходим пешком по жаре в городок 4 км. Уже второй день не посылает машину в полк за получкой, говорит, что он звонил, сказали денег нет. Мы проверили, в указанное им время никто: ни Тимофеев, ни Голубев, ни Корочкин в полк не звонили. Значит, опять соврал. Боится, что получив деньги офицеры запьют. Сегодня по церковным канонам пост (он бывает по пятницам и средам). Я решил в этот день не есть мяса. Хожу целый день голодный. Очень хочется отрезать сала или колбасы, но я выдержал. Жара начала спадать. 18 июля 1992 года. Суббота. Насыщенный день. С утра ездил в Теряево, искать работу. Согласны взять старшиной, просили во вторник представить документы. Ездил вместе с Успенским, он тоже не хочет на Валдай. Его тоже согласны взять в автопарк. Потом я на велосипеде ездил на дивизион к Тимофееву – он там ответственный, чтобы он написал на меня характеристику и подписал рапорта (мой и Томы) на перевод, а также рапорт Томы на отпуск. Тимофеев все подписал и как-то странно печально с горестью сказал: «Бросаете меня одного, а еще друзья! Никто ни хочет ехать на Валдай…» И отвернулся, двинув бумаги мне. (Он как будто чувствовал, что жить ему осталось 5 месяцев) Когда вернулся, нас пригласили на вечеринку – наши молодые лейтенанты Назаров, Задорожнюк и Юрьев стали старшими лейтенантами и обмывали звездочки. Культурно посидели на горке в лесу. Какие-же они молодые и самоуверенные! Потом с Максимом из старых труб отопления делали водопровод на огород, но не доделали - приехал из из училища Саша. А еще день назад на дивизионе опять спорили. Измотанные нервотрепкой, бестолковой и никому не нужной работой, замордованные неопределенностью, наплевательским отношением к себе, не получающие денег, разуверившиеся в свой нужности грачевской армии молодые офицеры один за другим начали писать рапорта на увольнение. Рапорта каждый день пачками ложились на стол Уланова. Только у нас в дивизионе написали рапорта Успенский и Лушников, Качановский и другие, Крысин и Шевяков просто перестали выходить на службу. Новый срок отъезда назначили на 15 августа и Тимофеев сказал, что он вызовет меня из отпуска в этот день.. Дивизион хоть и развернулся, но включиться до сих пор не может. Неполадки на технике.
Lt.Colonel: В свое время у нас один сборный дивизион отправляли в Череповецкую бригаду. Это где-то в 1984 году. Все проходило аналогично описанному. По поводу свертываний - развертываний. На каких-то учениях (не помню год и кто проводил) нашему дивизиону дали команду свернуть и вытянуть в колонну два пусковых комплекса. СтартЫ выпали в осадок. Меня (в то время ЗПВ) и командира дивизиона чуть кондратий не схватил. Ведь это ПТ, а не ПС! Это 6 ПУ, 2 Ф3А, кабели в асбестовых трубах, дизеля с РПУ со своими кабелями, КРАЗы с катушками кабелей и т.д. и т.п. В общем, хоть ПТ и можно было свернуть, перевести и развернуть, но практически это было плохо осуществимо. Мы в тот раз успели свернуть где-то половину требуемого. Начальство поняло, что если это все не прекратить, дивизиону - п...ц! И, как оказалось, оно было недалеко от истины... СтартЫ порвали ВЧ-кабели от троек на ПУ, ведь они такие хлипкие. Дивизион еще долго потом вводили в готовность...
Admin: 21 июля 1992 года. Вторник. Наконец-то дождался. Сегодня первый день отпуска. Но как-то он не радует, как раньше. И это впервые. Вчера ездил в полк: оформляться в отпуск и решить вопрос с переводом. Уланова пришлось ждать почти 6 часов – он был на Военном совете в армии. Вместе со мной оформлялись в отпуск Качановский и Дима Задорожнюк, а Шевяков подписывал обходной – он увольняется. Завовоевание демократии – из армии можно уволиться. Со своими документами я подал на подпись и рапорт Томы на отпуск. Она собиралась идти с 4 августа. Впопыхах, потому что был конец рабочего дня и в штабе все начали расходиться, отпускной на Тому тоже выписали с нынешнего дня, а всем вместе почему-то отпуска сократили на 2 дня. Да еще Уланов, подписывая бумаги, просил самому выйти из отпуска 15 августа, так как передислокация теперь назначена на 18 августа. Нестеров, праполрщик, финансист, зараза, деньги опять не привез и мы пошли в отпуск без денег. Конечно, для кого-то деньги находятся, а мы в полку чужие. Когда я сказал ему об этом, картавый Нестеров аж дико заверещал, будто его ужалили. Сволочи. Сегодня возил в Теряево характеристику, написанную Тимофеевым, положительную и подписанную Улановым и согласие Уланова на мой перевод. Сейчас Уланов поступил порядочно, хотя легко мог все зарубить на корню. Но в последний год у нас с ним нормализовались отношения, мы при встречах даже разговариваем о жизни и службе, у нас сыновья ровесники и учатся в военных училищах. Может это нас объединяет. А может и то, что он сейчас у генералов «мальчик для битья», как мы были у него. В Теряево меня согласились взять только старшиной дивизиона обеспечения учебного процесса. Очень не хотелось бы, но деваться некуда и пришлось согласиться. Напечатали представление и завтра его надо отвезти в Москву в штаб округа. Теряевский учебный полк готовит сержантов и подчиняется напрямую штабу округа. Перевод стал реальностью. Страшной реальностью. Я вообще не люблю перемен. Посмотрел, что в Теряево все идет строго по плану, стрельбы, физо. Строго. Это у нас всегда отмену занятий можно списать на боевую готовность. Б/г – превыше всего. А здесь только занятия. Тома поехала сегодня в полк переоформлять свой отпуск. 25 июля 1992 года. Суббота. В среду отвез документы в управление кадров Московского округа ПВО, что на Добрынинской. Вот это управление! Сколько же там кормится полковников? Море! Отпуск идет буднично, поливаем огород, собираем огурцы. На улице тепло. О таком отпуске только мечтать приходилось, а тут вот он, а нет полной радости. Гнетет этот перевод, неустроенность. Теперь на службу придется ездить на двух автобусах с пересадкой в Рузе. С работы опоздаешь и автобус из Рузы уйдет, иди пешком 6 км. Тяжело переживаем этот период. У Томы тоже неопределенность. Вроде все за, а документы не движутся. Думал, что будет легче. Цены все растут. Вот уже на свою зарплату не могу купить себе ни одной вещи, надо копить месяцами! Интересную жизнь мне устроили демократы! 28 июля 1992 года. Вторник. Жара продолжается. Ездили на водохранилище, оно почти пересохло. Трава выгорела. Дома собираем свои огурцы. Если в прошлом году с грядки мы собрали всего 50 штук, то в этом году – один раз сняли 30 штук, сегодня – 40 штук. Тома сделала малосольных огурчиков. Ужас, как вкусно и приятно, что свои. На рынке огурцы по 3-4 рубля один огурец. Сегодня выносил на улицу свою клетку с попугаями. Они долго и с удовольствием купались в ванночке, я поливал их дождиком из шланга. Ну и пришлось стоять отгонять от клетки кошек, которые невесть откуда стали собираться и кружить вокруг клетки. Да ребятишки сбежались посмотреть. Вчера Тома ездила опять в полк, пыталась получить материальную помощь в размере одного оклада, которую стали давать при убытии в отпуск с этого года. Полк практически готовится к расформированию и бардак вырос в десятки раз. Невозможно стало получить ни денег, ни продуктов, ни обмундирования. Тому не хотят брать на службу в городке. Командир кадковского дивизиона Федюхих согласился и даже подписал ей рапорт, но командир полка КАДКИ ни в какую. Хотя ему какое дело, ведь берет и будет работать с ней командир дивизиона. Дело встало. Да еще свои всяческие советчики советуют ей как поступить и только сильнее запутывают дело. Томе отпуск не переоформили, но она ходит на службу, хотя числится в отпуске, а потом выйдет из отпуска позже. Только вот куда и когда? Об этом она договорилась с Тимофеевым, но я уже ему не верю. Ходила Тома и к Исаеву – командиру другого дивизиона, дислоцированного здесь. Он ей отказал. Здесь ситуация противоположная. Командир полка согласен взять ее, если возьмет командир дивизиона, но он не хочет. Что тоже не проходимо. Причин никто не объясняет. В армии не принято объяснять свои действия. Ситуация сложная. Люди злы и всячески пытаются осложнить жизнь соседу.. С Исаевым все ясно – они дружат со Шмоновыми и Исаев хочет взять Свету Шмонову, которой тоже некуда податься. Шмонов тоже собрался переходить к Исаеву, но что-то не срослось и он получил отказ. Проблемы, проблемы! Дачники, как грибы расселяются вокруг городка, опять перерубили силовой кабель и в городке уже второй день нет света и воды. Мы народ привычный и не ропщем. 30 июля 1992 года. Четверг. Сегодня с Томой ездили в Теряево. Хотели найти там работу для Томы. Встретили меня более сухо, чем в предыдущие разы. Приказа на меня еще нет, хотя подполковник Сушков в управлении кадров округа обещал мне сделать приказ о переводе через неделю, тем более что теряевская часть окружного подчинения. Командир полка полковник Александров пообещал Томе посодействовать в устройстве телефонисткой в Устье. (Старая Руза). Т ам стоит часть гражданской обороны и командует ей генерал. Значит часть солидная.. Надо бы съездить посмотреть. А когда приехали домой, Томе передали, что ее согласны взять поваром в Федюхинский дивизион. И она заколебалась. Тут вроде дома, не надо никуда ездить, люди все знакомые, хотя работа не нравится. У меня еще хуже: предстоит чужая часть, чужие люди, необходимость ездить, нелюбимая работа, и Александров – личность малосимпатичная – все плохо, ни одного просвета. 5 августа 1992 года. Среда. А в полку новости: вместо Уланова командиром полка пришел подполковник Строилов. Полку существовать остались считанные дни и меняют командира! Чудеса. Томе удалось подписать все документы и она сегодня повезла их на КАДКУ. Завтра мы едем в Михайловку! На улице стоит жара. Несколько раз выносил попугаев на улицу в клетке. Дома они редко купаются 1-2 раза в день, хотя ванночка стоит постоянно, а на улице они через каждые пять-десять минут лезут в воду. Видно и им жарко. Стараюсь ставить их в тень. Отвлекусь, отвлекусь ненадолго, а потом опять скверно на душе: что меня ждет впереди? Вдруг приказ не успеет и мне придется ехать на Валдай? 9 августа 1992 года. Воскресенье. Вот мы снова в Михайловке. Доехали хорошо. В Москве меня поразило то, что на вокзале были тысячи людей, к кассам не пробиться. Хорошо, что мы билеты стараемся брать заранее. По всем залам стоят торговцы и торгуют всем. Жара, духота страшная. Купили мороженое – 25 рублей, две бутылки «Фанты» по 30 рублей. Ужас! Нас приехал проводить товарищ Саши, тоже курсант, москвич, он в отпуске отрастил бороду. В вагоне взяли белье – по 25 рублей на человека. С ума сойти! В Железногорске нас встречал Сагайдаков на пожарной машине. Он теперь работает пожарником. В двух кабинах легко разместились. В Михайловке ходили становились на воинский учет – удивительно, но все решили сразу за один визит. Жара здесь даже сильнее, чем в Москве. Созванились с моей сестрой Ниной и ее мужем Иваном в Железногорске и сегодня вместе вчера поехали в Злобино. На своей родине я не был после похорон отца. Мать сразу начала плакать, все расстроились. Деревня заросла, одичала , опустела. От жары – толстый слой пыли. Пошли гулять на Кубань. Почти все дома – полуразвалины, везде разруха, заросли. Зашли к Коли Примачку – здесь его все зовут Коля Зайчик- то же удивились. Дом его, когда-то лучщий в деревне и вызывавший мою зависть, почти разрушился и давно не видел ремонта, двор в запустении. Коля встретил нас холодно, а ведь в детстве мы дружили и играли вместе. Было видно, что он с перепоя. В дом не пригласил, куда-то скрылся. Не сразу, но я понял, почему. Скорее всего и он вспомнил наше детство и соперничество за этот дом и ему стало стыдно передо мною (а в деревне я числюсь «москвичом») за свою неудавшуюся жизнь, за разруху. Он никогда не был женат. Ему стыдно за бедность, ему нечем нас угостить, он не захотел пригласить нас в дом, потому что пропил мебель, потому что в доме бедлам и пустые бутылки… Мы постояли, по-стояли во дворе и ушли. У клуба деревянные щиты с именами погибших и ветеранов войны сменили на аккуратные бронзовые . Теперь имя моего деда там заняло свое место. До деревни сделали дорогу из Карманово. Говорят, что деревню купил МГОК – хозяин всего и скоро деревня станет дачным местом. Моя покосившаяся школа. В ней всего 8 учеников, а ведь была восьмилетняя. Уезжая, мы зашли на кладбище, проведать могилу отца. По правде, я боялся заходить, боялся увидеть заброшенную и неухоженную могилу. Но она оказалась не хуже других. Крашенная оградка, памятник с березой, фотография бедного Веньки, надпись. Все, как у тещи. Грустно. Иван с гордостью показывал мне могилу, дома двор и сараи, где и что он сделал своими руками, всячески подчеркивая свою бескорыстность в домашних делах, намекая что мы, братья, ничего не сделали для дома, а по закону дом может принадлежать нам. По правде, мать и ругает его, но везде царил порядок. Сараи, двери, заборы, калитки – все было в исправности. Брат Николай тоже здесь ни был после похорон отца вот уже более 3 лет. 16 августа 1992 года. Воскресенье. А в Михайловке все по-прежнему: Та же радиация, только теперь людям доплачивают 20% «чернобыльских» или «гробовых», да в сводке погоды каждый раз сообщают уровни радиации. Те же дома, да магазины опустели и закрываются все в 17 ноль-ноль. Ездили в Железногорск к сестре. Она живет неплохо. Принимали нас радушно. Иван и тут старался показать свое умение вести хозяйство. Иван работает на местной ферме, через него мы купили двух поросят для Сагайдаковых в Михайловку за 400 рублей. Погуляли по городу. Здесь продукты заметно дешевле, чем у нас в Подмосковье, а вот некоторые промтовары дороже. Купили себе с Сашей по ремню типа «крокодил» с золотыми крокодильчикам по всему ремню по 250 рублей. Жара! Ходим купаться на озеро. Там песок, чистая вода, благодать! Замечательно! 18 августа 1992 года. Вторник. Вот и закончился отпуск, мы приехали домой. Здесь, холодно, идет дождь. Сразу навалились наши нерешенные проблемы, которые было немного отступили под натиском отпуска. Там я старался не вспоминать о них. Теперь отступили отпускные проблемы. Наступает годовщина путча. В прошлом году мы тоже возвращались в Москву 21 августа. В вагоне всю ночь не выключали радио и мы знали, что вместе с нами возвратился в Москву арестованный было Горбачев. Его доставил Руцкой. Сегодня мы возвращаемся накануне годовщины, но опять совпадение: из отпуска в Москву вернулся Президент Борис Ельцин. 20 августа 1992 года. Четверг Сегодня с Томой возили ее документы на перевод из одной части в другую в штаб дивизии в Одинцово. Это бывший 17-ый корпус ПВО. Там встретили много своих знакомых, которым еще раньше удалось устроить свою судьбу. Когда-то давно они жили с нами в одном городке. Это – Любаня Филатова, она заступала на дежурство по КПП. Это – Люся Шаблаева, жена подполковника Шаблаева – бывшего нашего начальника РТЦ. Сейчас он уже три года на пенсии. Это – Валя Языкова, она ехала на работу во Внуково. «ГВАРДИЯ» УХОДИТ НА ВАЛДАЙ. 24 августа 1992 года. Понедельник. Первый день на службе. Впечатления тягостные. Как на похоронах. КП и 3-тий дивизион 18 августа ушли на Валдай. Шли двое суток. Обалдеть! Завтра уходит 1-ый дивизион, наш дивизион уходит 1 сентября. Все имущество с дивизиона сдали. Везде пусто, голо. Со стен казармы в коридоре оторвали все декоративные плиты, сломали магазин, вешалку, сделанные из таких же плит. Наш класс стартовой батареи тоже ободрали от пола до потолка. Здесь все было сделано из плит, оргалита, оргстекла, было полно напичкано электроники. Здесь постарался сам «хозяин» Шмонов вместе с вновь приобретенным другом Исаевым. Сломали душ во дворе, сенной склад, кстати сено тоже куда-то исчезло. Тащат все и все. На дивизион опять полно чужих людей. Офицеры Валдайского полка, принимают технику прямо на месте, прикомандированные водители с тягачами и без. Все стараются все стащить. Ведь позиция пока бесхозная. Штаб полка уже частично переехал: на Валдай уехали секретчики. Позицию занимает Исаев. Сегодня были его офицеры во главе с Чаевым. Они все осматривали, замеряли, записывали. Приглядывались. Приказа на меня еще нет. Надо опять ехать в управление округа. А то ведь на позиции никого не оставляют, сразу ее занимает Исаев и могут загнать меня на Валдай, а оттуда трудней вырваться в Москву.. В общем, все плохо. 28 АВГУСТА 1992 ГОДА. Пятница. Последние дни – все в разъедах. Вместе с Томой ездили в штаб армии в Балашиху, возили ее документы. Там в отделе кадров узнал, что выписки на меня еще нет, но приказ уже подписан, «состоялся», как говорят кадровики. «В кадрах решают всё» лозунг не теряющий своей актуальности. Потом ездил в полк в Москву. Боже, сколько же людей оказались просто непорядочными! Получил обходные листы на себя и на Тому., начал сбор подписей. Сегодня опять ездил в полк. Дело продвигается медленно. Многие начальники уже на Валдае, другие – в отпусках, третьи – вообще не ходят на службу. Одно радует, что я однозначно не еду на Валдай, остаюсь здесь оформлять перевод. Дорога сегодня кусается, все дорого, а людей еще больше, чем в былые времена. Сейчас все заговорили о ваучерах – чеках на 10 000 рублей каждому, которые будут выдаваться с 1 октября, как ими выгоднее распорядиться, чтоб не пролететь. В этом злом мире – это может оказаться маленьким и последним шансом. Сегодня уехал Саша. Он сказал, чтобы готовились к свадьбе в июне. Выходить на службу в Теряево мне не в чем, нет ни куртки, ни кителя. Старые износились. Целая куча больших и малых проблем. 1 сентября 1992 года. Вторник. Вот и все. Закончилась моя служба в гвардейском дивизионе. Сегодня в 8.00 последняя машина дивизиона покинула позицию. Колонна пошла на Валдай. В колонне около 50 машин, возглавляет ее генерал-майор Парадзинский, замыкает – Тимофеев. Он последний покинул эту позицию. Вчера Парадзинский чуть было и меня не отправил с колонной. Я заступил дежурить по оставляемому дивизиону. Это было кошмарное дежурство. Солдат было много, около 150 человек. Офицеры пьют, солдаты бродят. Хорошо хоть стоит жара, ночью духота, кто спал в машинах, кто – прямо на улице, на земле. Ночью на дивизионе дежурил и Чаев. Он уже принял эту позицию и боялся, чтобы с нее ничего не вывезли. А сам на мотоцикле ночью сделал два рейса: что-то вывозил на коляске домой. Также ночью приезжал один из крупнейших местных воров полковник Родионов (командир Кадки) – Лешка-пехотинец, как все его называют. Приезжал он не на своей «НИВЕ», как обычно, а на грузовой машине. Только что ему грузили солдаты я не видел. Неожиданно Парадзинский оставил здесь 4 пусковые установки и Шмонова с ними. Они должны пойти на Валдай заряженными ракетами. Остались 4 солдата-водителя наших и крановщик с краном. На дивизионе уже крутятся Исаев, Чаев и Шмонов с ними (он договорился перейти слдужить к Исаеву) – все тащат: от досок, фанеры до лампочек. Погода стоит жаркая, то ли лето вернулось, «бабье лето» пришло. Температура днем больше +25 градусов. Вчера мы копали картошку на своем огороде, который я после полигона огородил колючей проволокой и сверху набросил маскировочные сети. (По ночам неизвестные выкапывают картошку). Собрали почти 4 мешка, около 180 кг – это уже победа. Недаром таскали навоз на участок. Замерил участок, чуть больше сотки – 1,4 сотки, точнее 138 кв.метров. То есть выходит около 1,4 кг с 1 кв.м, с гектара бы вышло 140 центнеров. Это даже выше среднего урожая для наших мест. Он равен 120 ц с га. Потихоньку собираем и свои огурцы с одной грядки мы уже собрали 250 штук, да Тимофеевы собирали, пока мы были в отпуске. Кстати, картошка сейчас подешевела: 20 рублей за 1 кг. Значит мы получили своей на 3 600 рублей. 2 сентября 1992 года. Среда. Жара не отпускает. Уже +30 градусов. Но сегодня подул ветерок, видно похолодает. Я сегодня отдыхаю. На опустевшем дивизионе дежурит Шмонов.Наверное, в последний раз. Сегодня на бывший «мой» дивизион заступают офицеры Исаева. Там нужен ремонт. Войска отступили, сдали позицию в хаосе. Интересно, как «потянет» две позиции Исаев, если у него всего три солдата? Прислали письмо Коростелевы из Завидова. К ним в квартиру залезли воры, унесли кассетный магнитофон, деньги. Воруют и грабят сейчас «по-черному». Цены ведь растут. В городке стали тише. Дети в школе. Учатся в две смены. Учеников в школе около двух тысяч. Только первых классов 7 штук: 1-А. 1-Б, 1-В и т.д. 4 сентября 1992 года. Пятница. Вот и похолодало. Пошли дожди. Я сижу дома, отпуск продолжается. Тома поехала в управление полка. Наши «пушки» зарядили, видно скоро они тоже двинутся на Валдай. Из-за отсутствия солдат у Исаева на позицию заступил офицерский караул. 8 сентября 1992 года. Вторник. Пока никаких изменений в судьбе. Вчера ездил на велосипеде на позицию. Там пусто, разбито, брошено, разграблено. Везде мусор и хлам на некогда раскрашенной и облагороженной позиции. 4 полуодичавшие и голодные солдата готовят МАЗы к выезду. Ехал по дороге домой, светило солнце, шумели деревья, из лесу доносился глухой гул, лес подступил к самой дороге. И меня охватило какое чувство умиротворения, как будто все проблемы уехали, отступили далеко-далеко., а остались только солнце, лес, голубое небо и пустынная дорога. Так бы и ехал, ехал без конца. Один на дороге, один во всем мире. Где мои друзья, родные? Все далеко. У всех полно проблем, кроме меня. Есть ли кому дело до одинокого мужчины на велосипеде среди леса и неба на глухой дороге. Никому. И в этот момент меня это обрадовало. Вечером последние «пушки» и последние солдаты ушли на Валдай.
Lt.Colonel: Да. Трагедия. По другому не скажешь...
Admin: 8 сентября 1992 года закончился рукописный мой дневник, который я печатал выше! Но "черный год" не закончился. Так как я отказался ехать с гвардейским полком на Валдай, меня перевели служить в Теряево, учебный полк окружного подчинения. Кстати, всего шесть офицеров полка уехали с полком, больше никто не захотел. Это в основном те, кому до пенсии оставались считанные месяцы, да мой командир дивизиона - патриот Тимофеев. В Теряевском полку я (никогда ранее не служивший старшиной) вынужден был пойти старшиной ДОУП (дивизиона обеспечения учебного процесса), где замполитом был известный нам Николай Николаевич Карпешин. На службу мне пришлось ездить с пересадкой в Рузе на двух автобусах, и возвращаться тоже. Малейшая нестыковка в автобусах или я припоздал и все - чеши пешком 7 км минимум по лесу. А присутствие старшины обязательно утром и вечером. То баня, то тревога. Часто приходилось оставаться ночевать в казарме. Я в каптерке оборудовал себе кровать. Личный состав ("сброд", как обычно называют) это водители, повара, электрики, сантехники, свинари, кладовщики - вечно занятые на службе, в наряд поставить некого, а кухонный наряд только человек 16, дневальные, штаб, клуб. С кем-то пришлось поконфликтовать. Командирский водитель, как и все приближенные, был распальцован. Я его поставил в наряд дневальным. Он уехал на выезд, потому что командир приказал. И никому не доложил. Я его арестовал через командира дивизиона. Командир части кинулся ехать, ему со злорадством докладывают о моем "самодурстве". Водитель отсидел, и потом стал частенько зависать на тумбочке... Весь штаб как-то ополчился на меня. Дежурные по управлению только и смотрели я веду дивизион в столовую или старший сержант, и считали сколько еще солдат прибежит без строя с разных объектов. Доклад командиру и через полчаса меня вызывают на ковер. У меня складывалось впечатление, что я старшина прямого подчинения командиру части. Вместе с тем даже с таким контингентом я сделал ремонт в половине казармы, правом отсеке, привел внешний вид в божеский вид. навел порядок в казарме. Одна бытовка встроенная часть казармы чего стоит. Комплектуй не комплектуй, все равно все растащат. В Путиловско-Кировском полку все друг друга называли по имени-отчеству. Только разговор на повышенных тонах переходил на звания, да официальные доклады на разводах. Здесь моего имени-отчества не знали явно. Типичная картина: командир и начальник штаба части, зам по тылу заходят утром перед разводом в казарму (она стояла прямо перед плацем) Крики, шум: "стой там! иди сюда!" Начальник штаба бьет с носка полную урну (уборщики еще убирают и не вынесли мусор), она летит через всю казарму, рассыпая мусор. "Я всегда вот так делаю, прапор, понял!" - кричит он мне, а уже спешу на крик зам по тылу из спального помещения. Он обнаружил стекло с трещиной и бьет окно кулаком в перчатке навылет. Я видел треснувшее стекло, но на складе мне не дали, сказали сам доставай где хочешь. Кстати, это было в день моего рождения. И таких картинок было чуть ли не каждый день. В тот же день я написал рапорт на увольнение. Засуетились все, я в общем-то пришел по приказу из округа и командование часто упрекало меня в том, что у меня кто-то есть в округе и это их немного напрягало. С присказкой "Это тебе не поможет!" Начпо объяснил все просто, ты пришел из округа, новенький, тебя естественно, пытаются сломать, чтобы ты был шелковым, и знал одно слово "ЕСТЬ!" Мы уволим тебя, а ты подашь в суд, тебя восстановят (дело-то выеденного яйца не стоит) и да до пенсии вон рукой подать, да еще заставят выплатить тебе компенсацию за прогулы. Обещал прекратить это все. В общем уговорил забрать заявление. Начштаба отправили на пенсию, прибыл другой. Но я не прекращал поисков новой службы, был на запасном КП 17 корпуса в Нестерове, ездил по соседним частям...
Lt.Colonel: известный нам Николай Николаевич КарпешинАга... Теперь понятно, откуда ты с ним знаком . Широко известный в узких кругах... Начальник штаба бьет с носка полную урну <...> Он обнаружил стекло с трещиной и бьет окно кулаком в перчатке навылет. Ну, Виктор Авенирович, не мне тебе рассказывать про дураков, которых в армии, к сожалению, хватало...
Admin: Lt.Colonel undefined: не мне тебе рассказывать про дураков, которых в армии, к сожалению, хватало... Необъяснимый феномен, что где-то их было мало, сущие единицы, а где-то подозрительно много, буквально один на одном. Как они собирались такими группами?
Lt.Colonel: Как они собирались такими группами?А ты знаешь, по моим наблюдениям, почему-то именно в учебных частях их было особенно много.
Admin: Ну и закончился этот год для меня еще одной трагедией. (ненаписанное продолжение дневника) На фоне дурацкой службы в Теряево, когда я стал думать об увольнении даже без пенсии, на фоне тягостного настроенимя 20 декаюря 1992 года рано утром меня разбудил посыльный, от которых я уже отвык (из Теряево посыльных не посылали). И, главное дело, меня вызывал Исаев - командир соседнего 300-го дивизиона Бензомеровского, расположенного на позициях Завхоза. Офицеры сами собирались в старом заброшенном здании хозчасти и пожарной части. Я пришел, удивление мое усилилось, когда я увидел там всех ихних офицеров в такую рань. Исаев объявил, что сегодня ночью на Валдае разбилась группа офицеров и один из них мой командир дивизиона в Путиловском полку Тимофеев Александр Анатольевич. Стали решать, кому идти сообщать жене и детям, кто поедет на Валдай и т.п. вопросы. Выбор пал на меня: мы вместе служили, как-то дружили, живем по соседству и т.д. Я многие моменты в своей жизни для себя считал крайне тяжелыми, но постучать в дверь Тимофеевых и сообщить им о смерти мужа и отца - это было сверх моих сил. После долго раздумья перед дверями я постучал. Тимофеева и две ее дочери спали вместе на полу. Они привстали. Мямля и плача я сказал, что в их дом пришла беда. Александр Анатольевич погиб. Людмила, зная мою привычку подшучивать над всеми, умоляла: - Виктор Авенирович, скажи что ты пошутил, Я все прощу, Этого не может быть.... Началась истерика. Она не верила, все кричала, что этого не может быть, не должно быть.... Потом мы мотались с Исаев - давали телеграммы маме Тимофеева, брату, родным, знакомым, друзьям, сослуживцам.. Потом мы собирались в дорогу, выехали на Валдай на машине: Я, майор Шмонов - комбат старта, старлеи Задорожнюк, и Миронов - все мы служили у гвардейцев, у Тимофеева, потом они остались у Исаева, на Валдай никто не поехал. ...На Ленинградке место катастрофы мы увидели сразу - черное пятно на трассе. Это в деревне Ижицы. В кювете еще валялись обломки, тряпки, оторванное зеркало, резиновые коврики и еще непонятные запчасти. На шоссе огромное пятно и перед ним тормозной след несколько метров. В полку нас встретили уважительно, командир полка, нач.автослужбы, замы командира полка. Они были подавлены случившимся и рассказали, что произошло... Тимофеева назначили командиром группы дивизионов. В тот день была объявлена тревога. Была какая-то неисправность. Устранять ее остался и Тимофеев и бывший командир группы. Было выходной. Приехали они из городка на УАЗике Тимофеева, который только прибыл из кап.ремонта. За рулем был солдат Женя Эйкель. Он на дивизионе здесь в Рузе был у меня поваром, но все время просился быть водителем. Тогда водителей был избыток. Эйкель приготовит обед и убегал в автопарк, помогал водителям, вертелся возле машин... На Валдае он уговорил Тимофеева и тот взял его своим водителем УАЗика. В тот день он первый раз выехал в самостоятельный рейс. После устранения неисправности на технике Тимофеев подписал акт приема-передачи и они решили со старым командиром группы (черт, я забыл его фамилию, знал его, звали Пашей, он везде ездил с овчаркой "Голливуд") отметить это дело в ближайшем ресторане. Около полуночи они отъехали от ресторана, выехали на Ленинградку. В Ижицах трасса идет на подъем с правым поворотом. Эйкель вероятно не вписался в поворот (что в принципе делаю все здесь) и шел в гору по встречной полосе. (Пятно тоже было на встречке. Уже на самом подъеме навстречу им выскочил, по-моему, КАМАЗ-длинномер. Камаз стоял в автопарке части когда мы приехали. Камаз максимально прижался к обочине, тормозил, аж плавился асфальт, но все равно столкновение было лобовым. УАЗик отовал бампер КАМАЗа и вошел под КАМАЗ. Камаз еще волок УАЗик перед собой несколько метров. Тимофеев сидел на переднем сиденьи, за секунды до столкновения он, вероятно, повернулся к Эйкелю, поднял ноги и уперся ими в машину. Паша и собака сидели на задних сиденьях. Мы видели УАЗик в автопарке, вернее уцелевшую его половину. Коробка передач была выбита и выброшена на заднее сидениье, вероятна она и убила собаку. Двигатель вошел в кабину до самого заднего сидения. Эйкеля раздавило рулевой колонкой, его сиденье было сорвано и выброшено на заднее. От столкновения УАЗИК загорелся. Из ближайшего дома прибежали местные жители, увидевшие аварию. Они стали помогать водителю КАМАЗа тушить пожар и вытаскивать людей из УАЗика. Эйкель был мертв и сплющен, Тимофеев был мертв и находился в согнутом положении, Паша был еще жив, он что-то хрипел, пытаясь сказать... Но до приезда "скорой" не дожил. Прощание проходило в клубе Путиловского полка. Потом мы долго решали вопрос отправки гробов. Мы хотели, завезти тело Тимофеева в городок сюда в Рузу, где он прослужил более 10 лет. Где его знали, любили, помнили... Но начальство, выделило транспотрный самолет для доставки гробов только на родину каждого - Тимофеева в Воронеж, Пашу - в Ярославль, Эйкеля на Алтай. Договориться посадить самолет в Кубинке и подождать три-четыре часа нам не удалось. Соглашались доставить и выгрузить, но только в одну точку. Любую. Нам почти удалось договориться о выделении нам отдельного вертолета, начал звонить согласовывать место посадки на плацу в Теряево и обеспечение его безопасности - все эти полосатые флаги, рацию, огни, фонари по периметру и т.д. и о выделении машины из Теряево в городок. Но потом узнав условия посадки, заартачились вертолетчики. Я крайне негативного мнения о летчиках Шаталовского аэродрома, о их пренебрежении, нежелании помочь и т.п. В общем погрузили мы гробы в ящики, погрузили в самолет, летчики не захотели брать венки - мы вскрыли ящики, засунули венки туда. С гробами полетел брат Тимофеева и группа сопровождения - офицер и два (по-моему) солдата. А я забрав вещи Тимофеева (сейф, охотничье ружье, личные вещи) вернулся в офицерами в городок. Последнее фото Тимофеева, перед убытием дивизиона на Валдай. За спиной тот самый УАЗик с номером 11-34, на котором он погибнет через три с половиной месяца. 20 декабря прошлого исполнилось 20 лет со дня трагедии. P.S. Подполковнику Тимофееву было 35 лет, его жене Людмиле - 33 года, дочерям: одной 11 лет, другой - 8.
Lt.Colonel: Тяжело читать такое... Вечная память...
Admin: Полигоны, полигоны... Песок и ветра, бессонные ночи и мошкара, Заговорил стихами. Радость победы, стрельбы, пуски, и дорога...
Admin: Глава Байконура ушел в отставку по личным обстоятельствам Начальник космодрома Байконур, директор ФГУП "Космический центр "Южный" Евгений Анисимов подал в отставку. Об этом сообщает сегодня газета "Коммерсант". Пресс-секретарь главы Роскосмоса Ирина Зубарева подтвердила изданию, что Анисимов действительно написал заявление. При этом она пояснила, что это решение было связано с личными обстоятельствами. Однако высокопоставленные источники газеты в Роскосмосе утверждают, что Анисимов уволился, так как не вписался в команду нового главы Федерального космического агентства (Роскосмос) Олега Остапенко. Источник рассказал, что 15 февраля начальник космодрома был вызван в Москву для разговора с Остапенко. Но аудиенция так и не состоялась. В приемной руководителя агентства Анисимову рекомендовали освободить занимаемый пост, написав соответствующее заявление. По сведениям издания, ведомственная комиссия уже сегодня определит порядок передачи дел преемнику Анисимова. Самым вероятным претендентом на освободившийся пост считается начальник научно-технического комплекса НПК "Космические системы мониторинга, информационно-управляющие и электромеханические комплексы имени Иосифьяна" Михаил Варданян. Однако в Роскосмосе эту информацию комментировать отказались. ОТСЮДА
полная версия страницы